Сломленный рыцарь - [21]

Но Джош не такой. У него нет той кучи багажа, который тормозит весь аэропорт.

Я сунула руки в карманы синей толстовки с логотипом Школы Всех Святых (это единственная чистая вещь, которую я нашла) и побежала к конюшне. Я закрыла дверь за собой, наслаждаясь запахом животных, которые поддерживали тепло одним своим дыханием.

В ту минуту, когда я вошла в конюшню, сразу же услышала шелест шагов и дыхание. Джош дал мне знать, что он на месте. Он не может разговаривать, но все равно продолжает находить способы общения со мной. Он стоял с другой стороны конюшни, рядом со стойлом красивого арабского скакуна по имени Оникс. Это был самый молодой конь, который требовал большего ухода, чем все остальные, и заботы каждый раз, когда я убиралась.

Я удивилась, когда бросилась на Джоша и чуть не задушила его своими объятиями. Только когда я оказалась в его руках, то поняла, насколько мне это было нужно, как я жаждала этого после того, как сломалась от простой фотографии.

Я отстранилась и заморгала.

Джош поднял руку с бутылкой ликера.

– Скажи привет свиданию , – усмехнулся он.

– Это оно? Даже не ужин? Сразу к делу? – показала я, улыбаясь.

– На что ты намекаешь? – Его глаза расширились от удивления.

– Ни на что. А ты? – хихикнула я.

Это было весело. Легко.

Он рассмеялся и покачал головой, доставая пачку клюквенного сока и два одноразовых стаканчика. В каждый из них он налил немного алкоголя, а затем сок. Разблокировав телефон, он включил песни группы Drum Kithead. У вокалиста был такой голос, словно лава текла, Джош с улыбкой покачивал головой в такт музыке, удивительно, но в нем не было ни капли злобы, мы стукнулись стаканами.

– Мы покатаемся сегодня вечером.

Мне не хочется ему отказывать – не сейчас, когда это единственный человек рядом со мной в такой момент. Я сделала глоток напитка. Это было ужасно, но я проигнорировала огонь, обжигающий мое горло.

– Без седла , – добавил он, предлагая чокнуться еще раз. – Так естественнее и веселее, – объяснил он.

– Но я не знаю, как ездить верхом.

– Я научу тебя. У тебя все получится.

– Откуда ты знаешь?

Он смотрел на меня таким взглядом, что я не сомневалась, что он видит меня насквозь.

– Потому что ты всегда катаешься на велосипеде. Ты уже умеешь держать равновесие. Осанку.

Мы закончили пить и выпустили Оникса. Я знаю, что то, что мы делаем, неправильно, а если владельцы узнают, то Джоша казнят, а меня выгонят с волонтерской практики. Но было очень сложно отказать самим себе, особенно когда мы и так чувствуем себя ограбленными – у нас украдены голоса, способность выражать свои мысли, украдена возможность быть нормальными.

Он посадил меня на коня, а после залез сам, усаживаясь позади. Джош общался с лошадью нажимом ботинок на бока или постукиваниями по голове. Адреналин мощным потоком пронесся по моим венам. Оникс был огромным, но добрым. Грудь Джоша уперлась мне в спину, когда Оникс поскакал галопом, я услышала беззвучное шипение друга сзади. Пах Джоша ударял меня сзади. Снова, и снова, и снова. Как только толчки прекратились, то началось… трение. Не специально, я думаю. Сглотнув, я попыталась расшифровать свои чувства.

Обида? Нет.

Раздражение? Тоже нет.

Испуг? Отнюдь.

Вместо того чтобы испытать унижение от такого быстрого скачка с первой ступени сразу к третьей, я была… очарована.

Я чувствую себя хорошо. Его. Жар. Твердость. Толчки позади меня. Сначала он пытался подвинуться назад, дать мне пространство. Но когда я качнулась назад и оглянулась на него с улыбкой, он снял все свои запреты и с восхитительным стремлением прижался сильнее. Тепло разгорелось в груди, струясь ниже в живот, взрываясь прямо между ног. Я обнаружила себя еле слышно постанывающей и наклонившейся вперед, попой я прижималась к нему. Мы с Джошем никогда не обсуждали причины моего молчания. Он не знал, что дело не в голосе, а в голове.

Когда мы слезли с Оникса, то оба задыхались. Я ниже натянула толстовку, чтобы прикрыть бедра, я не знала, остался ли след моего возбуждения на джинсах. Джош повел Оникса в стойло, и когда вернулся, то смотрел вниз, переступая с ноги на ногу. Мне показалось, что я должна как-то извиниться перед лошадью за то, что случилось на ней. Это было не специально… но.

– Обнимемся? – спросил Джош, скорее предлагая мир, чем что-то еще.

– Конечно. – Я улыбнулась.

Джош сжал меня в объятиях как родитель – отдавая что-то, а не забирая.

– Чем ты хочешь заняться сейчас? – Он говорил сердцем через жесты.

Я могу быстро читать Джоша, потому что понимаю его борьбу. Он прекрасен, как открытая книга, в которой я хочу утонуть.

Закрыв глаза, я услышала снова слова Вона. Эди. Папы.

Двигайся вперед.

Используй «молодость» в качестве глагола.

Он счастлив. Будь тоже счастлива.

В моем следующем движении не было угрозы, плохих намерений или чувства мести. Я взяла руку Джоша и прижала ладонью к своей груди, задержав дыхание и мысленно приободряя себя. Мир перевернулся вверх дном, желудок сделал сальто, но я должна признать – я чувствовала себя прекрасно, по-настоящему.

* * *

Я приоткрыла один глаз, ноющая боль где-то в задней части головы раскалывала череп. Вздрогнув, я вспомнила Эверклир. Я не была пьяна, так что вряд ли можно винить алкоголь в том, что случилось. Я была относительно трезва, с разбитым сердцем, а Джош был…