Сломать судьбу - [21]

– Задумался, – Сердито пинаю машину ногой.

– Задумался? – округлились глаза соседа. – Хорошо, что не на том свете очнулся. Мог бы запросто через лобовое стекло вылететь. И кранты.

– Мог бы, – отвечаю и, понурившись, иду открывать ворота.

Успокоив заботливого соседа, загоняю машину в гараж и, кивая в ответ на его нравоучения, закрываю ворота изнутри, сославшись на то, что солнце прямо внутрь шмалит. Сосед бросает напоследок презрительный взгляд, мол, салага ездить не умеет, и возвращается к москвичу. Загораются неонки под потолком. Вот теперь можно все спокойно рассмотреть.

Удар серьезных повреждений не нанес, но зато полностью скрыл следы предыдущей аварии. Рихтовка крыла, и лицевой обшивки плюс замена бампера и правой фары не такая уж и большая плата за свободу. Теперь мне остается лишь на всякий случай хорошенько вымыть машину. Следов крови вроде бы и нет, но лучше перестраховаться. И еще сниму покрышки и поставлю старые, валяющиеся где-то в подвале. Они конечно не фонтан, но пока ездить хватит. Я где-то или читал или слышал, что отпечаток протектора то же самое, что отпечаток пальцев, и по нему без проблем можно опознать машину. Эти покрышки я лучше выброшу на свалке за гаражами. Жалко конечно, они почти новые, но жизнь дороже.

Разработав план действий, приступаю к работе. На душе постепенно становится легче. Теперь меня черта с два найдут. Если конечно свидетеля не было. А я все таки надеюсь, что не было. А даже если кто-то и был, то, вряд ли он смог что-то рассмотреть сквозь густые заросли смородины. Если что сосед подтвердит, что авария произошла при нем. Все шито-крыто.

Пританцовывая в такт черномазому бормотанию, проникающему сквозь железные ворота, принимаюсь за колеса. День длинный, еще все успею: и помыть, и покрышки сменить и с новыми коллегами кутнуть и с Галчонком отпраздновать.

Глава 8.

Придя домой я долго наматывал круги по комнатах, обкусывая ногти. Больше всего меня заботило: все ли я учел? Нигде ли не допустил прокола? Наконец через некоторое время мне все-таки удалось убедить самого себя, что все нормально и проблем не будет. Не могу сказать, что поверил, но стало легче. Натоместь пришли угрызения совести. «Убийца» – вопило второе я, и кололось изнутри острым шилом вины. Согласен, я козел, мудак и прочее в том же роде… Но ведь факт уже свершился и девочку не вернешь. От того, что я буду выворачивать себя наизнанку от раскаяния легче никому не станет, даже наоборот, мне станет совсем нехорошо. Ладно, если бы я ее просто ранил и сбежал, оставив истекать кровью. В данном же случае девочка однозначно была мертва. Сперва удар, а потом под колеса… Живой человек не может лежать в такой позе, слишком неестественный изгиб позвоночника. А если позвоночник сломан… А вдруг я ошибаюсь? Вдруг она была тяжело ранена, а я, убоявшись возмездия, сбежал? Что тогда? А тогда Олежик выходит, что ты сознательно, да-да, именно сознательно а не в результате несчастного случая, лишил ребенка жизни, и нет тебе прощенья. Носить тебе, детоубийца этот грех на душе тяжелым камнем. Каково же сейчас ее родителям? В один миг потерять дочь…

– Все, Олег, хватит! – сказал я громко, прекратив метаться по квартире. – Подобными размышлениями ты себя доведешь до смирительной рубашки. Время лечит и не такие раны. Все пройдет и забудется. Нужно всего лишь держать себя в руках.

Взглянув на часы, я засуетился. Время идет, а впереди еще куча дел. Нужно возвращаться в привычный круговорот жизни и не думать ни о чем таком.

Торопливо распаковав сумки, разложил содержимое по полкам холодильника. Натянув фартук, я как заправский повар кинулся в битву с провиантом. Надо же жену удивить. Защелкали ножи, загремели кастрюли, забулькала кипящая вода. Дружной стайкой прыгнули на сковородку окорочка. Скрежетнули крышками консервные банки, выставляя на показ благородное содержимое. Окунаю палец в одну из них и облизываю.

– У-м-м, смакота. Вот каждый день такое бы…

С отогнутой крышки на белый пластик стола закапал томатный соус. Медленно так… Капля за каплей… Кап. Кап. Кап. Как кровь на покрытую пылью дорогу. Капля за каплей жизнь уходит в землю. Детские глаза последним тускнеющим взглядом провожают скрывающуюся за поворотом машину. И некому помочь. А губы только дрожат неспособные позвать родителей. Но она уже не одна. Рядом присел в прямо пыль кто-то невидимый. Он ждет, безучастно взирая на разрастающееся красное озерцо. Невидимый и неслышимый он застыл в полной неподвижности, дожидаясь своего часа. Минуты уходят вместе с каплями. Кап. Кап. Все реже и реже расходятся по озерцу крошечные круги. Погасли огоньки в глазах и лицо застыло гипсовой маской. Дрогнул разогретый воздух от взмаха невидимых крыльев. Взметнулась пыль, покрывая лужицу серым саваном. Дождался. Крючковатые лапы ухватили что-то такое же эфемерное, как и они отделившееся от груди ребенка призрачным облачком. Из-за кустов смородины появляется пожилой мужчина в форме охранника. Он беззаботно насвистывает популярный мотив. Хлюп! Он с недоумением смотрит на красное пятно, неизвестно откуда взявшееся на пыльном носке туфли. Взгляд скользит дальше и упирается в тельце. Тяжелый вздох и он падает на колени. Губы искривлены в беззвучном крике. Пальцы скользят по мертвому лицу, словно в поисках хоть крупинки жизни. Но нет больше ее в этом теле. Понимание этого медленно проникает в оглушенное сознание. Он поднимает голову вверх и протягивает руки покрытые мелким рыжим волосом к палящему небу. В глазах мольба и безбрежная тоска. Он не готов к расставанию. Отец хочет последовать за дочерью. Точно почувствовав этот взгляд мерно взмахивающие крылья делают рывок разворачивая хозяина на обратный путь. Он все ближе и ближе. Мужчина словно чувствуя его приближение, опускает руки и счастливо улыбается. Невидимые лапы касаются непокрытой головы. И снова раз за разом натужно взмахивают крылья, а цепкие когти удерживают двойную добычу. Две пары стеклянных глаз забывших, что такое жизнь безразлично смотрят вслед.