Сломанные вещи - [12]

Разумеется, если честно, я ни разу не звонила ни матери, ни сестре, чтобы попросить забрать меня после выписки из «Перекрестка» по той простой причине, что не говорила им, что покидаю реабилитационный центр. Ведь я вообще не собиралась когда-либо его покинуть.

– О. – Поли, хмурясь, поправляет очки. – А как же насчет этой молодой женщины внизу?

Я, ничего не понимая, уставляюсь на нее:

– Что?

– Она зарегистрировалась в приемной полчаса назад. – Поли перебирает свои бумаги. – Одри Оджелло. Она сказала, что приехала повидаться с тобой. Вот я и решила, что она собирается забрать тебя.

На секунду мой мозг отключается. Потом мне приходит в голову, что это, должно быть, чья-то шутка. Какая-то девушка решила разыграть меня после того, как посмотрела новости. Но я почти сразу же понимаю, что это невозможно – в новостях ни разу не упоминались ни название «Лавлорн», ни имя какого-либо персонажа книги. Это может значить только одно – должно быть, меня разыскал кто-то из тех, кто в курсе нашей тайны.

Это была игра, в которую мы играли втроем, делая вид, что мы и есть те девочки, о которых говорилось в книге. Саммер, самая красивая из нас, всегда игравшая роль предводительницы, той, кто принимал все решения, была Эйвой; Миа, милая маленькая Миа с огромными глазами, которая кусала ногти, когда нервничала, и двигалась, как балерина, даже когда мы играли в школьном спортзале в футбол, была Одри; а я была Эшли, бесцеремонная, язвительная, забавная и чуточку вредная.

Мы использовали эти наши вторые имена, когда писали друг другу записки в школе. Миа даже заказала в Интернете набор особой почтовой бумаги, на каждом листке которой наверху имелось напечатанное розовыми буквами имя – Одри Оджелло, и когда приходила ее очередь писать часть фанфика, она делала это от руки на своей сделанной по заказу бумаге. А у Саммер был секретный электронный адрес – [email protected]. Предполагалось, что мы будем пользоваться им, когда станем писать что-то про Лавлорн. Но затем патронатный отец Саммер мистер Болл прознал, что дочка каталась на машине вместе с Джейком Гински и его старшим братом, и настоял на том, чтобы она назвала ему все свои пароли, чтобы он мог проверять электронную почту и аккаунты в Инстаграм и Снэпчат и вообще все в ее жизни. (Саммер была уверена, что он даже выдрессировал их старого кота по кличке Бандит шпионить за ней и начинать орать всякий раз, когда она пыталась тайком улизнуть из дома.) Так что в конце концов мы стали использовать ее секретную электронную почту, о которой мистер Болл так ничего и не узнал, чтобы писать обо всем, что мы хотели сообщить друг другу, так, чтобы никто об этом не прознал: об увлечении Саммер Джейком Гински, о том, станет ли Оуэн Уолдмэн серийным убийцей, когда повзрослеет, и о том, что Анна Майнор уже успела сделать минет не одному, а целым двум парням, причем оба они учатся в восьмом классе. Влюбленности, секреты и признания. Шутки, понятные только нам трем, видео с YouTube и песни, которые нам непременно нужно было прослушать вместе и которые мы пели хором до хрипоты.

– А, ну да. Одри. – Мой голос звучит неестественно и напряженно. Не знаю, замечает ли это Поли. – Я пойду и поговорю с ней.

– Не забудь, тебе надо будет еще заполнить некоторые бумаги! – кричит мне вслед Поли, когда я направляюсь в сторону приемной. Ну конечно. Такие заведения, как «Перекресток», строятся не из кирпичей или бетона, а из бланков анкет, которые надо заполнить, доверенностей, правовых оговорок, запросов о выдаче бланков анкет, а также запросов по поводу будущих запросов о выдаче бланков анкет.

Я прохожу мимо нескольких комнат для групповой психотерапии, в большинстве своем пустых, мимо маленькой молельни и уголка для отдыха. Кто-то не выключил телевизор, и по нему по-прежнему идут местные новости. Приемная находится в конце коридора за вращающимися дверями, в которых проделаны круглые окна, похожие на корабельные иллюминаторы.

Она сидит на диване, находящемся ближе всего к выходу, словно ей нужно гарантировать себе возможность быстро сбежать. В новостях меня поразило то, какой юной на той фотографии выглядела Саммер. Но хотя я не разговаривала с Миа уже целых пять лет, с тех самых пор, как это произошло, и несмотря на то, что мы обе повзрослели и она больше не закручивает волосы в узел, как делают балерины, она выглядит точно так же, как и тогда: большие глаза в окружении густых темных ресниц, маленький вздернутый носик и такой узкий и острый подбородок, что кажется, будто об него можно уколоться.

Долгое время мы смотрим друг на друга молча. Мое сердце так колотится, что я боюсь, как бы оно не выпрыгнуло из груди.

Наконец она начинает говорить.

– Привет, – произносит она, затем быстро закрывает рот, словно прикусив язык, чтобы не сболтнуть лишнего.

– Что ты тут делаешь? – говорю я. Ясное дело, я сто раз представляла себе, как снова увижусь с Миа. Я также представляла себе, как снова увижусь и с Саммер, представляла себе, как она, быть может, вдруг оживет и появится передо мной в одном из своих немыслимых прикидов, которые только она могла заставить смотреться классно, смеясь, как будто все произошедшее было шуткой.