Сломанная игрушка - [79]

— Ну все, я тебя сейчас… — зарычала радужная пегаска, но вдруг почувствовала, как в грудь ей упирается острый шип на конце гибкого хвоста, а шипение из предупреждающего превратилось в угрожающее.

Из темноты снова раздался голос:

— Ну и что ты сделаешь? Будешь буравить меня своими большими глазами? Или попытаешься ударить? Даже если предположить, что ты успеешь… это будет жалкое зрелище. Потому что больше ты ни на что не способна. Ты лишь кукла для битья. Так что хочешь уходить — проваливай. Но ты вернешься. Такие, как ты, всегда возвращаются.

— Как только я закончу со своими делами, я приду за тобой, и твоя уродская шавка мне не помешает, — процедила сквозь зубы пегаска.

— С нетерпением буду ждать нашей следующей встречи.

Когда за Дэш закрылась дверь, рука в белой перчатке погладила лежащее рядом с креслом чудовище.

— Крыса… — сказал голос, — Почему все считают это оскорблением, интересно? Их умению выживать можно только позавидовать.

Монстр издал согласное шипение. Говорить он не умел, но интеллект подобных существ зачастую недооценивали, что становилось фатальной ошибкой.

— Знаешь, — продолжил хозяин белой перчатки, продолжая гладить питомца, — я восхищаюсь мистером Вендаром. Он создал совершенного бойца. Правда, немножко не доделал, но думаю, мы что-нибудь придумаем, правда?

Из темноты снова раздалось шипение.

Рейнбоу Дэш вышла из кабинета. В ушах все еще стояло мерзкое, беззаботное хихиканье.

Она оглянулась на двух мордоворотов, охраняющих двери. Те, прекрасно слышавшие разговор, только глупо улыбались.

— Да любитесь вы все понем! — прорычала Рейнбоу и взлетела.

Сладкое, холодное блюдо отмщения поджидало.

* * *

Серафима объехала еще несколько мест, где, по идее, могли что-то знать. Но, к сожалению, либо нужных людей и нелюдей просто не оказывалось на месте, либо они были не в курсе про мятно-зеленую единорожку-синтета, пропавшую пару дней назад.

Виктор же почти не участвовал в разговорах, замкнувшись в себе и погрузившись в мрачные раздумья.

Когда они вышли из очередного питейного заведения, солнце уже скрылось. Небо еще было светлым, но самого светила было не видно из-за нагромождения построек. Заметно похолодало, и промозглый ветер пробирал сквозь тонкую рубашку.

Серафима решила приободрить парня:

— Вик, слушай, тебе надо отдохнуть. И главное, не вешай нос…

Она осеклась. Собеседник вовсе не слушал ее, блуждая где-то далеко, где маленькая лошадка была снова рядом с ним. Счастливая и беззаботная, обласканная благами Белого города и, чего уж там, живущая куда счастливее миллионов людей.

Серафима подумала, что какая-нибудь подобная поняша наверняка никогда не голодает, не работает по восемнадцать часов в сутки и не забивает голову вопросом, застанет ли свой дом в целости и сохранности, когда вернется.

— А может быть, Лира все же… — начал было Виктор, но Серафима резко оборвала его, повысив голос:

— Эй! Я за тобой таскаюсь по подворотням Серого города не потому, что мне заняться нечем! И не потому что Зельда попросила меня помочь. И даже не из-за денег, которые ты мне дал. Маленькая пони попала в переплет и ждет своего рыцаря, который ее спасет. Так что давай, нечего нюни распускать!

Виктор смотрел на девушку удивленными глазами, и одному Богу было известно, что за мысли проносились в голове небожителя.

— Вдруг в борделе все же была она? — спросил вдруг парень, — А ее жизнь — искусственные воспоминания…

«Вот о чем ты думал все время», — подумала Серафима, а вслух сказала:

— Забудь, игра не стоит свеч. Переписать поведенческую программу и сгенерировать искусственные воспоминания — это не просто мозги промыть. Это вообще стоит дороже, чем сам синтет, причем намного. Никакая перепродажа краденого это не окупит.

Серафима не знала наверняка, верно ли сказанное, но изо всех сил надеялась, что это действительно так. Впрочем, на то были основания. Виктор хотел сказать что-то еще, но девушка вновь успела первой:

— И не слушай всяких радужных алкоголичек, себе дороже. То что я услышала от другой Лиры, даёт основания считать, что она куда сильнее, чем кажется. И уж точно не покончит с собой из-за чьей-то пьяной болтовни. Давай, лезь в машину, надо отвезти тебя домой.

— А который час? — вдруг спросил Вик, — КПП в Белый город закрываются в девять.

Серафима бросила взгляд на наручный коммуникатор.

— Проклятье, сейчас уже семь часов. До центра езды часа два — два с половиной, можем не успеть. Может, вызовешь свой флаер?

Виктор задумался, потом виновато улыбнулся:

— Исходящие автоматические полеты после шести вечера запрещены. Флаер попросту не выйдет из ангара.

— Но почему?

— Есть несколько причин… или поводов, как посмотреть. Вечером начинаются грузоперевозки на тяжелых флаерах, дирижаблях и стратолайнерах. В плотном движении автопилоты менее приоритетного транспорта иногда сбоят, телеметрия поступает с опозданием. А задержка в секунду-другую может обернуться настоящей катастрофой.

— Почему ты раньше не… — начала было Серафима, потом махнула рукой, — а, забудь. Садись в машину.

— Поедем в отель? — спросил Вик.

Серафима фыркнула:

— Скажешь тоже. Просто ко мне, — она перехватила удивленный взгляд и добавила: — Если не побрезгуешь, конечно.