Слоеный торт - [5]

Так начинал и я. Розничным торговцем. Развозил «кокс» всем, кто хотел нюхнуть. По грамму за раз. Нет денег – нет наркоты. Не пытайтесь меня найти. Я сам с вами свяжусь. Буду неподалеку. У меня был свой круг знакомых, и очень скоро я заработал хорошую репутацию, так что клиенты всегда охотно ждали моего появления. Можно продавать что угодно: стиральные машины, пиротехнику или обувь ручной работы. Главное – не облажаться, и люди захотят вернуться. А потом у меня, у одного из первых, появился пейджер. В пятницу к вечеру чертова штуковина нагревалась, как тостер. Еще бы, он сигналил каждые две минуты. Как только не сломался? Бедняга раскалялся докрасна. Меня доставали так, что я уже ненавидел гребаные деньги. Хотя вру. Ненавидел я работу на побегушках у всяких подонков. Когда мне было девятнадцать и я думал, что знаю в этой жизни все, они подваливали с таким видом, будто им открылась тайна бытия, и плевать им на меня и мне подобных. Я терпеть не мог, когда со мной разговаривали как со щенком, как с каким-то никчемным рассыльным. Как-то раз меня свели с так называемыми яппи, довольно состоятельными парнями, которые регулярно посещали светские тусовки. Все ультрамодные, владельцы того или иного бизнеса, представители стильной толпы возрожденного Сохо. При всем при этом они с приятелями по самые уши пристрастились к порошку и без дозы не могли протянуть и дня. Я забирал наличные, как только у них появлялось желание с ними расстаться, и ни разу в этом не раскаялся. Они всегда расплачивались при доставке. Наверное, им казалось, что я такой милый херувимчик с конфеткой за щекой, который внезапно появляется и потом так же внезапно исчезает в ночи. Потом я предупредил их компанию – мне кажется, они очень хорошо знали друг друга, – что в будущем буду обслуживать их лишь в том случае, если заказ составит как минимум четверть унции, то есть семь граммов. Смысл затеи в том, чтобы они объединялись, и таким образом за один вызов я мог распространять больше товара. Если им нужна только пара граммов, пусть скидывают на другой номер. На этот случай я приобрел пейджеры и для своих ребят, предоставив им право свободной торговли. Успеху способствовала уже заработанная репутация. Она и до сих пор помогает мне в делах.

Поскольку теперь я занимался уже «мелким оптом» и распространял кокаин пакетами, я направился к Испанцу, моему поставщику, и, сославшись на то, что реализую девяносто процентов его порошка, попросил увеличить свою долю. Я думал, это справедливо. Испанец просто рассмеялся мне в лицо, обозвал наглым ублюдком и послал ко всем чертям. Мол, не хочешь – не надо. После того, как меня поимели, оставалось два пути. Я мог взбрыкнуть и все бросить, до конца жизни проклиная свою гордыню. Либо, наступив себе на горло, вернуться к мудаку Испанцу и согласиться на его цену, а тем временем подыскивать нового поставщика. Что я и сделал. И тут откуда ни возьмись появился мистер Мортимер – ходячая легенда. До него уже дошли слухи о моих проблемах с поставками.

Наша встреча с Морти произошла в баре отеля в районе Найтсбридж – Морт всегда любил забивать стрелки в барах отелей. Шепелявый бармен поинтересовался, достаточно ли мне лет, чтобы употреблять алкоголь. Я оскорбился. Морти расхохотался, а бармен, извиняясь, добавил: «Ты же понимаешь, парень, я должен был спросить». Морти заявил, что я могу возвращаться к своему испанскому оптовику и что тот теперь будет относиться ко мне доброжелательнее. Рассказал, что у них состоялся разговор, и Испанец сообщил ему, что хочет – заметьте, сам хочет – обсудить со мной более справедливые условия нашего с ним сотрудничества. Я раз десять пытался вызнать у Морти, какой его-то интерес в этом деле, но тот каждый раз отвечал мне, что в данный момент ему ничего от меня не нужно, а вот в будущем, возможно, мои услуги пригодятся. Я был молод и заявил Мортимеру, что, если ему нужна доля или процент, пусть скажет сейчас, дабы я мог прикинуть, стоит ли игра свеч. Терпеть не могу эту чушь типа: «Однажды и мне может понадобиться твоя помощь». Ненавижу быть обязанным. Особенно какому-нибудь хоть и не буйному, но все равно психу. Разумеется, все это я выразил другими словами. Мое дерзкое отношение искренне позабавило Морти. Спустя годы он признался, что никогда раньше не встречал такого наглеца.

Мистер Мортимер встал, пожал мне руку и покинул бар, оставив меня в полной растерянности. Я не видел его ровно пять лет. Вернулся к своему поставщику, который, увидев меня, ужасно обрадовался или по крайней мере сделал вид. Как в гангстерских фильмах: «Черт, приятель, что ж ты не сказал, что водишь знакомство с мистером Морти? Слушай, брат, ты уж извини, что так вышло. Мне, правда, очень жаль. Ну, все? Забыли?». И я начал сбивать цену Испанца, и он уже обкрадывал сам себя. Это обстоятельство страшно бесило его, и, как бы он ни старался скрыть свое негодование от моих глаз, я все прекрасно видел. На самом деле Испанец не нес убытки, хотя, судя по всему, проклинал тот день, когда Морти решил заняться моим делом. Спустя годы я спросил Морти, с чего это вдруг он все затеял. Он ответил, что любит наблюдать за молодежью, за тем, как она прокладывает себе дорогу в жизни. К тому же ему никогда не нравился гребаный Испанец. Морт всегда считал его скользким высокомерным ублюдком и мелким пакостником. Несколько лет спустя Испанец приполз к нам на коленях и умолял взять его в долю. Я пошел ему навстречу, хоть и недолюбливал этого парня. Дело есть дело. А три, может, четыре года назад до нас дошли слухи, что он вылетел из окна третьего этажа собственной квартиры в Далстоне и приземлился на железнодорожные пути. Полиция не обнаружила на месте преступления никаких следов наркотиков. Такова жизнь.