Слоеный торт - [10]

И вот все бабки лежат «дамой» вверх. Ровно двадцать тысяч. Мы довольны. Джереми не меньше. Пожав нам руки, он сваливает. Через пару часов Джереми разделит эти полкило на мелкие дозы, и уже к вечеру товар разойдется по рукам. Все заказано. Морти потер пакетом яйца. Двадцать штук по полтиннику – это сверток размером примерно с кирпич. Морти разбивает деньги на двадцать пачек, берет каждую и перетягивает четырьмя резинками: тремя по ширине и одной – в длину. Получаются очень красивые, компактные, тугие и страшно сексуальные кирпичики. Я смеюсь. Морт тащится от наличных. Для него в мире нет ничего сексуальнее. Нет, дело не в том, что на них можно купить, и не в свободе, которую они тебе предоставляют. Фишка в самом их существовании, их виде, запахе, ощущении, которое испытываешь, держа бабки в руках. Деньги возбуждают, греют душу, дарят радость и эстетическое удовольствие. Они – произведение искусства. Я прекрасно понимаю Мортимера: когда видишь кучу бабла и знаешь, что она хоть всецело, хоть частью принадлежит тебе, испытываешь трепет и покалывание в яичках. Это можно сравнить с созерцанием обворожительной красотки в яркий солнечный день. Возникают смешанные чувства: с одной стороны, похоть, с другой – признание истинной красоты. Морти смеется и бросает в меня пачку денег.

– Не надо мне. После того, что ты там делал. – Я швыряю ее назад, он ловит.

– Легкие бабки. – Морти бросает деньги на стол и потирает руки. – Ну, все. Баста. Будем отдыхать.

– Может, сначала определимся с финансами?

– Молодой человек, а покайфовать не желаешь? – Он достает личную дозу и делит на две белые полосы.

Я мотаю головой.

– И на выходные не возьмешь?

– Нет. Мне, Морт, и так хорошо. А ты давай-давай. И за меня разок.

– Благодарствую, – говорит он с иронией.

– Умеренность во всем, ты же знаешь.

– Я просто, мать твою, хочу поднять настроение. – Кажется, Морти становится в защиту.

– Да знаю я, Морт…

Но Морт уже меня не слушает. Он прижался к столешнице и втягивает носом подготовленную дозу. Надо сказать, доза небольшая. Некоторые не стали бы ради нее и мараться. Но Морти – не нарик. Хоть у него и случаются «улеты», в отличие от других он никогда не теряет голову. Да, он уважает продукт. Но не попадает в зависимость от него.

– Ну что ж, раз ты попудрил нос, может, выделишь мне мою долю наличных. Мне причитаются четыре «шестерки» – шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть фунтов стерлингов.

– Точно, мы с тобой забираем по трети, остальное делят между собой Терри и Кларки. Верно? – Он отсчитывает деньги и кладет их на стол.

– Мы же так договорились.

– Сколько-сколько, ты там говоришь, твоего?

– Шесть, шесть, шесть и шесть.

– Ну, вот твои шесть, шесть и пятьдесят.

– Черт, Морти. Каждый раз одно и то же.

– Ладно, ладно. Дашь сдачи? – простодушно говорит он.

– Знаешь, что я скажу? Давай-ка мне шесть тысяч семьсот. Остальное я буду должен.

– Можно подумать, ты голодаешь…

– Морт, дело же не в деньгах.

– … и живешь в конуре. – Чувствуется, напарник раздражен.

– Говорю, дело не в шестнадцати фунтах.

– Тогда почему ты так суетишься из-за каких-то гребаных пенни? – Мортимер пожимает плечами и смотрит на меня невинными глазами.

– Твоя взяла. Ладно, вот как мы поступим. Деньги твои, – тебе ведь они нужнее. Но за это сегодня ты моешь весы. Идет?

Как только я отворачиваюсь, чтобы показать, где весы, подлый Морт вскакивает, выбегает в двери и, перепрыгивая по три, а то и четыре ступеньки, как большой ребенок, мчится к выходу. При этом он заливается смехом и воет, как волк, радуясь, что и на сей раз весы мыть придется мне.

Суббота в «Лавленде»

В субботу утром без пятнадцати десять раздается телефонный звонок. Опять Морти со своими делами. Я даже не успеваю проснуться.

– Ты что, еще в постели?

– Сегодня суббота. Хочу поваляться подольше. Извечная проблема бывших зеков – нет еще семи, а они уже на ногах. Сна ни в одном глазу. И так каждое утро. Причем они, видимо, верят, что и все остальные просыпаются в таком же режиме.

– Послушай, тут есть кое-какое дельце. Ничего плохого. Один человек хочет с тобой встретиться.

– Мужчина или женщина?

– Не валяй дурака. По делу.

Ясно. Я не так глуп, чтобы выяснять подробности по телефону.

– Ладно-ладно. Где?

– Он хочет где-нибудь перекусить с нами на скорую руку. Ты как, «за»?

– Конечно.

– Встретимся в «Лавленде», скажем, в двенадцать тридцать. Идет?

– Идет. До встречи.

Морти имеет долю в сети секс-шопов под названием «Лавленд». Сеть включает в себя один большой головной магазин, который функционирует как счетная палата и как хранилище, а также четыре или пять филиалов, разбросанных близ станций главной железнодорожной ветки. Спустя год после того, как, отсидев пять с небольшим, Морти откинулся, владельцы обратились к нему с предложением. Шайки вымогателей наподобие безбашенной компании, членом которой некогда являлся сам Морти, не давали им житья, периодически вытряхивая все карманы. Так вот хозяева, предпочитавшие отсиживаться в тени, посчитали, что из бывшего браконьера Морт превратится в отличного егеря, если они предложат ему жирный кусок пирога. Они рассчитывали, что молва о покровительстве мистера Мортимера быстро распространится в бандитских кругах, и количество наездов значительно сократится. Не думаю, что Морт подумывал заняться грабежом секс-шопов или рэкетом. Но раз предложение поступило, он его принял, пожал ребятам руки и подмигнул так, словно уже давно этого ожидал. Так что теперь Морти можно сравнить с бывшими членами парламента или бригадными генералами. Они заседают в совете директоров крупнейших корпораций, ставят подписи под годовыми отчетами, закрывают глаза на неблаговидные дела и исправно требуют своего вознаграждения. От Морти, как и от них, требовалось лишь пару раз в неделю заходить за причитающимися деньгами. И хотя хозяева секс-шопов и сами имели неплохую репутацию, имя Морти в списках компаньонов гарантировало уважение в преступных кругах.