Слияние Солнца и Луны - [12]

– Конечно-конечно. – согласился Тот, и, весело булькнув, прыгнул к амазонке и смачно хлопнул ее по попе. Амазонка с воплем ярости отпрыгнула и выхватив меч, завопила:

– Только попробуй еще раз…

– А че пробовать-то? Я просто сделаю – радостно возмутился Тот, и шагнул вперед, раздумывая, успеет ли он отбить меч, если он не угадал. Нейд с воплем прыгнула к амазонке и рубанула с плеча. Амазонка подставила меч. Раздался глухой удар, скрежет, звон лезвия по камням. Амазонка застыла, глядя на два лезвия над головой– меча Нейд и остановивший его кинжал Тот

– Правда весело? – спросил Тот обоих девушек. Плавно отбросив амазонку, он пнул Нейд по колену и выхватил топор. Воздух дрогнул, и на месте Нейд очутился дракон, а сама она возникла на месте амазонки.

– Чтоб ты сгнил в дерьме, съеденный червями! – прошипел Лат, стоя на одной ноге и болтая другой.

– Спасибо. И тебе побольше здоровья.

Нейд тупо посмотрела на остатки меча в своих руках, бросила его и сжала виски и застонала от сверлящей их боли. Тот вынул трубку, и сунув ее за пояс, подошел к Нейд и положил руку ей на голову. От его руки потекло тепло и боль сразу же уменьшилась.

– Ну что, Лати? – Тот быстро массировал Нейд голову и каждое прикосновение говорило ему, что сейчас не время умирать. – Видишь, ты не самый хитрожопый. Может, тебе еще надо показать, что ты не самый сильный, или ты сразу признаешь, что я тебя сильнее?

Дракон на миг застыл от такой наглости, и прыгнул к Тоту, замахиваясь длинным мечем. Меч стал падать, окутываясь слабым желтым свечением. Навстречу вылетел синеющий топор. Разгораясь все ярче и ярче, они сшиблись. Грохот, звон, сине-желтая вспышка. Тот и Лати закружились в стремительном танце, разукрашенном сине-желтым пламенем и молниеносными движениями.

Нейд с трудом оторвав взгляд от танцующих, опустила его под ноги, подобрала чей-то меч, тяжелый и неудобный, и придвинулась ближе к ним. Глядя на них, она видела только что они дерутся и не более – меч и топор почти исчезли, превратившись в серо-синюю и черно-желтую молнии, немыслимыми путями мелькающие во всех направлениях. Приглядевшись, Нейд увидела, что в этом танце ведет все же Тот, понемножку продвигавшийся к стене над рекой.

Толпа драгонинов отступала, давая двубойцам место на узкой, в пять шагов, стене, и Нейд, держа меч наготове против случайного выпада, шла за Тотом и Лати.

Тот, кое-как заставляя тело двигаться, очень экономно шевелил топором. Лат был очень быстр и черный меч уже разрубил на куртке несколько чешуек. И Тот выжимал все, что мог, из величины своего топора, двигая его чуть влево, вверх, направо, выпад, вверх, и шаг за шагом приближаясь к реке. И еще он опасался, что Лат, которого он разозлил, скоро успокоится и тогда просто спрячется за спинами своих. А дыхания дразнить его не было – внутри и так все булькало и хрипело.

Шажок вперед, перекат вбок, поворот, прыжок назад, и Тот оказался у стены. Он на пол секунды отвлекся от Лати, и с облегчением заметил, что Нейд проскользнула вперед и уже готова сигануть в реку. Пора. – подумал он и стиснув зубы, чтобы не кричать, поймал выпад Лати между лезвий топора и огромным усилием крутанул топорище вверх-влево. Хат потянулся за скованным мечем и налетел лбом на острый конец топорища. С шипением выпустив меч который, освободившись, улетел далеко вбок, он прижал ладонь ко лбу. Тот мгновенно замахнулся топором. Вместо Лати перед ним стояла плачущая Нейд с раной во лбу, из которой хлестала кровь. Топор на мгновение замер и этого мгновения Лати хватило, чтобы выхватить маленькую иглу и, шагнув вперед, ткнуть ею в незащищенную шею Тота.

От дикой боли Тот взвыл, а Лати, отпрыгнув назад, завопил:

– Убейте их!

Сквозь растекающийся от укола по всему телу багрово-желтый мрак Тот увидел, как драгонины, отошедшие на десяток шагов, вздрогнули и с визгом и шипением кинулись к нему. Но сквозь визг и шипение пробился звонкий, сильный, чуть дрожащий голос:

– Тот, я люблю тебя!

По телу прокатилась волна холодной чистой силы, отодвинувшая мрак, и он выпрямившись и ощутив бурление в руках и ногах, бросил взгляд на Лати, подскочил к Нейд, схватил ее в охапку и крепко-крепко прижав к себе, прыгнул со стены. Прежде чем они ударились об воду, он успел ей шепнуть:

– Я тоже…

Удар об воду оглушил их, и оказавшись под водой, он, борясь с жарким бессилием от яда, кое-как сообразил, что надо выплыть на тот берег, и плыть надо под водой. Потом что-то било его в спину, царапало по ноге, чьи-то сильные мягкие руки помогали ему плыть, а потом, держали его и голос, настойчивый, просящий и умоляющий, заставлял его идти. Последнее, что он запомнил – большие, очень печальные зеленые глаза, в глубине которых плескался океан покоя, в который он сразу же и скользнул.

Глава 6

Зеленая вспышка, поглощающая все естество, красные молнии, пронзающие и раскалывающие ее со страшным грохотом, сотрясающим до основания. За расколотой зеленой стеной открывается огромный бесконечный синевато-зеленый тоннель, по стенам которого пробегают золотистые отблески. Быстрый сильный поток заносит в туннель и несет по нему. В гибкие стены тоннеля вжимаются снаружи, стремясь заглянуть внутрь, лица, и поток подносит то к одной то к другой страшной сине-золотистой маске, которая выкрикивает что-то, что остается извне, и исчезает, не докричавшись. А поток все ускоряется и ускоряется, и от собственного бессилия становится жутко и страх охватывает все, и сжимает, сковывает, а потом вдруг исчезает, увиденный и понятый. Страх остановки. Остается только спокойное ожидание конца полета. Поток выносит в огромное, необъятное пространство, и исчезает, оставив один на один с пустотой. Пустота, полная, абсолютная, давит, давит и тянет во все стороны. И хочется отвернуться, чтобы не потеряться, чтобы быть хоть чем-нибудь. И понятая и принятая, пустота рушится, оставив сгусток темноты, кроме которого ничего не видно, потому что ни на что, кроме него, смотреть нельзя. И этот сгусток, сосредоточие зла и разрушения, тянется, надвигается, чтобы уничтожить, сковать, разрушить. И хочется стать жестким, сильным, чтобы отбросить его. И вдруг приходит понимание, что надо просто принять его, не сопротивляясь и не борясь ни с ним, ни с собой. И чернота проходит сквозь, окутывая и пытаясь сжать что-то, чего нет. Уйдя, темнота открывает огромную золотисто-розовую стену, замерцавшую. Из стену раздается Голос, сильный и добрый: