Сливы, вишни, черешни - [5]

- Ты же об черешне своей хотел... - заметил было Лука на деревяшке, но Алексей, напившись, уставился на него красными глазами в рамке белых ресниц весьма удивленно.

- Так, а я об чем же?.. Об черешне ж тебе и говорю... С Рыбасовым Федором будто за султанкой поехал он, а ялик, конечно, спер... А разве хороший ялик спереть можно, - ты подумай!.. Это уж ялик был такой, на произвол брошенный... В нем, конечно, течь, - руку закладывай, а как следует заделать, - гудрона даже, и того не было... Где его по тем временам найти, гудрона? Шуточное дело, - гудрон!.. Тряпками кое-как забили, - по-да-лись! А Рыбасов этот, он такой, что его редко кто и Федором называл, и фамилию его забыли, а назывался он Бас. Из себя сухощавый и росту был, ну, не выше меня, а как крикнет вечером, - лампа тухнет... Вот скажи, отчего это, а? Пятнадцать человек нас было, - ей-богу, я сам считал, - изо всех сил мы по команде кричали, аж посинели от крику, а сами на лампу смотрим: хоть бы тебе шевельнулась! А он как запоет божественное (он кроме божественного не признавал), - глядим, - лампа наша миг-миг - и потухла!.. Прямо, два бы дня даром работал, а деньги бы ему отдал: пой! Вот до чего нравилось мне того баса слушать! Он раз в столовую на базаре зашел, а денег на обед нема, а хозяин-болгарин ему: "Спой, говорит, Бас, обед поставлю". - Я, говорит, кроме божественного, не могу, а теперь народ леригии не приверженный, - ну, как смеяться будет? - Тут ему все уверяют: - Пой, ничего!.. - Он и пошел обедню жарить... Прямо, - гром с неба, и весь базар сбежался!.. Конечно, милиция запретила. Прежде бы ему с таким голосом, когда по церквам хоры, э-эх!.. Он и видать в хоре хорошем пел, все службы знал, и так, что даже попа нашего раз пощунял на Пасху: - Что же, говорит, ты величанье Пасхи пропустил? Мы же зачем здесь в церкви собрались? Мы чтоб ее, матушку-Пасху, провеличать, а ты это самое главное и пропускаешь! - Так что поп наш тык-мык, и, что отвечать ему, сам не знает... "Извиняюсь, говорит, величание, действительно, я пропустил... В другой раз этого уж не будет!" "А в другой раз меня в вашей церкви не будет, когда такое дело!" Вон он, Бас этот, как тонко все знал!.. Да он на службе церковной самого бы архирея сбил!.. Он ведь тоже не хуже Луки - вот в плену у немцев находился, по шахтам там работал, уголь копал, и так мне потом рассказывал: "Составили, говорит, мы там на шахтах хор, да такой вышел хор знаменитый, что ихнее начальство немецкое на ревизию приезжало, как нас послушало, как мы поем, аж заплакало да говорит: "Выдать им, сукиным детям, по бутылке рому на брата!" И выдали!.. Пятнадцать человек их в хоре было, пятнадцать бутылок с немца заробили... А так мужик он был тихий, этот Бас, - не знаю, ни в чем не замечен, - а мы ведь рядом жили... Ну, семья, конечно, одолевала: жена больная да ребят трос... Он и на то и на се кидался... Печи класть кафельные мог, а печи кафельные класть это не всякий печник согласится, - с ним надо уметь, с кафелем, как его поставить, чтоб он обратно не шлепнул, - ну, да в то время какой такой кафель? Его и сейчас-то нигде нет... Иконостасы мог он золотить тоже... И-ко-но-ста-сы!.. Кому теперь нужно? Об их и думать забыли... Свининой торговал, - опять толку нет... да и свиней тогда, - у кого они были, сам тот и резал... Нужда!.. Вот он Степке-матросу и попался... Тот дела свои по ночам завсегда один делал, а спал если дома, он же рядом со мной тоже жил, - никакой кровати-маравати не знал, - прямо на полу, и нож с ним рядышком... Проснулся, первое дело он так руками цапает: нож в руку взять!.. Нож схватил, тогда только глаза открывает и сразу на ноги - хлоп: готов!.. Может куда угодно итить... Умываться, - это он никогда не занимался... "Я, говорит, человек чистый, чистей воды..." И всегда один... А тут, с Басом, он уж иначе: в море, видишь, одному нельзя, - море компанию любит... Ну, он, Степка, другого никого не искал, только Баса, знает, что мужик тихий... "Поедем, Бас, султанки привезем!" А у того ж семейство, он об нем болеет... Хорошо даже не расспросил... "Ну что ж, поедем"... Чем свет и пошли... А султанку, ее где ловят? Ее зле берега: это рыбка недальняя... А между прочим, человек один их заметил двух: "Сели, говорит, двое в ялик, - один повыше, другой пониже, и поплыли себе в море... думаю так, - рыбацкие крючья щупать, какие на камбалу поставлены... Потому для султанки сеть такую надо иметь, вроде ятеря... Сеть эта ялику на нос кладется, и издаля она очень заметная, - между прочим, я не заметил"... Одним словом, с сетью ехать за султанкой надо, а сеть, конечно, спереть, а он, Степка, только ялик этот калекий пригнал... "Купил, говорит, и буду теперь рыбальством заниматься, как я есть моряк природный"... Ну, уж как поехали тогда, так больше ни Степки, ни Баса мы уж не видали... Не иначе, на худой посуде залились... Ну, Степан хоть отчаянный, а Басу - нужда подошла... Жена больная лежала, детишки... Я их потом хлебом кормил... Или так где, бывало, свинятники борова купят, режут-смалят. Я туда Петьку посылаю: беги, потроха проси, как твой отец-покойник тоже по свиной части занимался!.. Глядишь, ему печенку-легкое дадут... А мальчишка шу-устрый был!.. Ну что ж, на такого он доктора наткнулся, на неука... Как Степка-матрос докторов не терпел, так и я, признаться, пользы от них не вижу... Крепко много они на тот свет людей загоняют... Ну и я ж зато одного доктора на тот свет загнал, - во-от загнал!.. Лет семнадцать, а, может, все двадцать назад дело было. Доктор тут жил один приезжий, - я ему дачу строил, а пришло время ему бассейн бетонный делать для воды, он опять же ко мне: Так и так, Алексей, сделай! - Я же, говорю, есть плотник! - Это я, говорит, хорошо сознаю, только я к тебе потому, что за честного человека тебя признал, - на мошенника очень боюсь нарваться!.. - Это-то, говорю, хоть так... Мошенники теперь кругом. Ну что ж, тогда возьмусь, говорю. - Нашел из рабочих, какие на толчке стоят, знающие бетон мешать, - взялси!.. А, конечно, выставки становить - обшивать, упоры давать, это все равно моя же работа: без плотника не обходятся... Я это форму сбил, - ребята, трое, бетон мешают... "Сыпь!" Валят-трамбуют, знай, валят-трамбуют... Смотрю, - что за страсти? Как в прорву!.. Влез я в яму, - как тут и была! Вся наша форма разъехалась!.. Стоп, - бетон назад выгребай!.. А жарко, лето, не хуже вот этого, - июнь, - боюсь, бетон погибнет!.. Я сейчас одного малого вниз на базар: "Бери еще двоих-троих, сколько на толчке окажется!.." Другого на лесной склад: "Тащи волоком доску вершковую!.." Третьего за водкой: "Неси две бутылки!.." Сам тут около в сад за виноградом сходил... (Значит, это уж в августе дело, - виноград тогда был!) Поел фунта три, лег, от мух закрылся. Только это сон меня взял, а он тут и есть, доктор этот... В яму посмотрел, заметил, да ко мне!.. То-се, подобное... "Ах, ты, говорю, черт старый!.. Ты что мне каркаешь в уши? Не видишь, - у меня тоска, и рабочих куды-зря погнал?.." Да как следует его, как следует!.. Схватился он за живот: "Ох! Ох!.. Сердце зашлось!.. Я - человек дюже крепко ученый, а ты меня так не по-печатну!" С тем и лег, - ей-богу!.. Лежал с неделю, а потом жена-старуха в Москву его потащила, лечиться... Нет, брат, не вылечился! Больше уж не приехал, помер там... Вот как я его: словом одним убил!.. Что значит народ-то ученый!.. Нашего брата обухом колоти, мы все живы, а они от одного слова дух спускают!.. А еще хотели спроти нас войну весть!.. То-то мы от них клочья оставили... Не хуже, как я взялся трубы в одном доме чистить... Это в двадцать втором годе, - тогда люди за все брались, лишь бы подковок не отодрали... Может, лет пять, а то все десять не чищено, - понимаешь? И дымоход от печки до чего по-уродски сложен: косяком так идет вдоль стены, камнями заложен, и пошел косяком до потолка, - как его чистить? Стенку что ли ломать?.. Взял я соли котелок, карасину туда, в соль, налил, в печку поставил и сижу около: что будет?.. Как начала моя соль рвать, как начало там стрелять!.. Сижу, не жукну... Кэ-эк загудело!.. Думаю даже, может, это прибой такой сильный?.. Ан это моя соль так работает!.. И до чего ж я тогда спугался! Что вспомнил? - Трубу, вспомнил, я не открыл!.. Выбежал на двор посмотреть, а моя сажа прямо клочьями из трубы чешет!.. Значит, это я другую трубу не открыл, а эту открыл, - а то бы пожар явный... Ну, тут уж и безо всякого пожара такое пошло, - весь дом сбегся!.. Огромадные клочья из трубы кверху, и горят!.. Я опять к своей печке, - прижук... Думаю: - Сейчас команда пожарная прискочит, и мне труба!.. Бунит, понимаешь, как все одно море... Ну, слава богу, пожарные другим делом заняты были: два года своей жизни справляли... а то бы за такое дело... Так всю сажу ее и вынесло к чертям!.. Соль!.. А бертолетой, я слыхал, на Кавказе, когда деревья большие корчуют, вон какие махины рвут!.. Так и летят с земли, как галки! И никакого тебе пороху не надо: наука!.. Лектричество, ты думаешь, штука мудрая? Ан я до нее сам достиг... Как что где по складам найду - прочту насчет этого, какой порошок надо взять или что, - сейчас в аптеку: "Давайте мне этого вот!" - Да это, говорят, тебе ни к чему, да дорогое: два рубли стоит... "Что за дорогое, говорю, два рубли, когда я в день пять обгоняю? Сыпь, тебе говорят!" Таким манером я сколько там денег на это извел, а все ж таки я добился... Хлористый цинк главную роль играет...