«Слишком тесно». О пользе войн и эпидемий - [32]

Ничто не могло бы в такой степени ослабить вредные последствия проповедуемых Пейном “человеческих прав”, как всеобщее распространение знакомства с действительными правами человека. Я не считаю себя призванным перечислять их, но среди этих прав есть одно, которое обыкновенно присваивают человеку, но которое, по моему глубокому убеждению, не принадлежит и никогда впоследствии не будет ему принадлежать. Я разумею воображаемое право человека на пропитание в том случае, когда его собственный труд не доставляет ему для этого средств. Английское законодательство, действительно, как будто признает это право и принуждает общество доставлять занятия и пропитание тем людям, которые не могут приобрести их собственным трудом при обыкновенных условиях купли-продажи; но таким признанием законодательство восстает против естественных законов. Необходимо ожидать поэтому, что предписываемые им меры не только не увенчаются успехом, но даже усилят бедствия неимущих, вместо того чтобы ослабить их, и таким образом послужат лишь к обольщению неимущих несбыточными надеждами.

Аббат Рейналь говорит по этому поводу следующее: “До возникновения каких бы то ни было общественных законов человек имел право на существование”. Он имел такое же точно основание сказать, что до возникновения общественных законов человек имел право жить до ста лет. Не подлежит никакому сомнению, что человек всегда пользовался и пользуется в настоящее время этим правом; он имеет право жить даже тысячу лет, если может и если пользование этим правом не причиняет вреда ближним; но в обоих случаях вопрос заключается не столько в праве, сколько в возможности. Общественные законы усиливают эту возможность; они доставляют возможность для существования большему числу лиц чем то, которое могло бы существовать без них. В этом смысле законы значительно расширяют право на существование. Но на до установления общественных законов, ни после этого установления не могло пользоваться жизнью безграничное число людей-человек, не имевший возможности жить, всегда был лишен права на жизнь. Если бы эти великие истины получили всеобщее распространение; если бы низшие классы народа сознавали, что собственность необходима для усиления производства предметов потребления и что, признавая собственность, человек, не имеющий возможности купить или заработать себе пропитание, не может требовать его по праву; если бы, наконец, народ сознавал, что эти истины установлены самой природой и совершенно не зависят от человеческих учреждений, то все опасные и зловредные учения о несправедливости общественных законов потеряли бы свое значение и не заслуживали бы ничьего внимания.

Нельзя допустить, чтобы все неимущие были мечтателями. Их бедствия всегда действительны, хотя они ошибаются относительно причины, которая порождает эти бедствия. Если бы поэтому неимущим объяснили обстоятельство, составляющее предмет их заблуждения, если бы им указали, как ничтожна ответственность правительства за их бедствия и, наоборот, как велико в этом отношение влияния причин, не имеющих никакого отношения к правительству, – то недовольство и возбуждение среди низших классов обнаруживалось бы несравненно реже и проявлялось бы не в столь жестоких формах, как в настоящее время, а усилия недовольных и беспокойных умов из среды средних классов общества, направленные к возбуждению народа, потерпели бы неудачу. Как только неимущие узнали бы, что их собственная выгода заключается в том, чтобы не поддаваться опасным обольщениям; как только они поняли бы, что, поддерживая проекты всеобщей ломки общественного строя, они оказывают услугу лишь честолюбивым замыслам нескольких вожаков без всякой выгоды и преимуществ для самих себя, так тотчас же можно было бы смело пренебречь всякими попытками беспокойных людей к возбуждению народа.

В то же время народные представители и земельные собственники Англии могли бы с полной безопасностью вновь приняться за спасительное сопротивление незаконным захватам власти; вместо того чтобы признавать себя вынужденными ежедневно приносить свободу граждан в жертву общественной безопасности, они могли бы без всяких разумных поводов к опасениям не только следовать по своему прежнему пути, но и настаивать на постепенных улучшениях общественного строя сообразно требованиям времени и во избежание политических бурь, угрожавших разрушением британскому государственному строю.

Всякие улучшения государственного управления должны исходить от людей, получивших тщательное воспитание, а таких людей естественнее всего искать среди класса собственников. Какого бы мы ни были мнения о некоторых лицах из этого класса, нельзя допустить, чтобы большинство их находило свою выгоду в злоупотреблениях. Они совершают злоупотребления лишь из опасения, чтобы преобразования не вызывали еще большего зла. Если бы это опасение справедливо рассеялось, улучшения и преобразования совершались бы с такой же легкостью, с какой удаляются нечистоты или освещаются улицы. В жизни нередко представляется необходимость мириться со злом для избежания более крупного бедствия, и обязанности всякого благоразумного человека заключаются в том, чтобы подчиняться этой необходимости добровольно. Но то же благоразумие предписывает не подчиняться злу, которого можно избегнуть без всякой опасности. Как только исчезнут опасения насилия и заблуждений со стороны народа, незачем будет страшиться правительственного деспотизма, ибо последний не будет иметь ни цели, ни основания, ни оправдания.