Слишком дружелюбный незнакомец - [99]

— Оставайся с ним, мне нужно идти.

Юноша посмотрел на него с обалдевшим видом.

— Что?

— Поддерживай ему колени в воздухе, вот так. И держи руки на ране. Я не хочу, чтобы мы его потеряли… Как ты сам чувствуешь, способен ты на такое?

Несмотря на беспокойство, которое ясно читалось на его лице, тот, казалось, был задет за живое:

— Конечно…

— Отлично. Тогда принимай смену.

Марк убрал красные от крови руки и снова взял свой полуавтоматический пистолет.

— Кстати, ты снаружи ничего не видел?

— Ничего, — ответил стажер, наклонившись над раненым.

— Дерьмо! Почему эта «Скорая» так долго не едет?

Никто, даже он сам, не расслышал конца вопроса за звуком выстрела, который заставил вздрогнуть весь дом.

11

Матильда смотрела на обе решетки: настоящую — с прутьями, которые из-за оптического обмана с того расстояния, где она находилась, казались ей не параллельными, — и чуть дальше ее тень, падающую на каменную стену в свете неоновых ламп.

Она сидела в самом темном углу погреба, у шкафчика, подтянув ноги к груди. Она чувствовала, как сквозь брюки просачивается сырость — единственная осязаемая часть мира, который еще затрагивал ее.

В течение нескольких минут ее разум блуждал между настоящим и прошлым, по своему желанию приближаясь к разным образам из ее жизни, сама же Матильда не имела никакой власти над этими умственными блужданиями. Ей было странно видеть, с какой легкостью могут быть отменены время и пространство.

По мере того как перед ней проходили эти образы, она удивлялась, что ее жизнь в конечном итоге можно свести к такому малому количеству явлений. В основном к тяготам и разочарованиям.

Погрузившись в эту смехотворную игру, она попыталась скользнуть дальше по нити своих воспоминаний, чтобы найти тот момент, когда все опрокинулось, тот воображаемый перекресток, где решается ее жизнь. Но она его не нашла. Может быть, потому, что нужно было бы отправиться в прошлое еще дальше, а на это у нее уже не хватало духу.

Она поместила безжизненное тело за решетками; старый ужасающий намордник скрывал его лицо, а точнее, посмертную маску. Матильде даже в голову не приходило, что она ответственна за все это. С большим трудом она надела на жертву орудие пытки, будто самое сильное оскорбление, символ. Чтобы окончательно заставить их всех замолчать.

Ле Бри, Франсуа, Людовик… Положить конец их вранью, их предательству, их хитрым уловкам.

Последняя неделя представала перед ней одной сплошной неразберихой. Людовик… Она сделала то, что было нужно. Другого решения не было и не могло быть.

Она сердилась на него за ту власть, которую он имел над ней. Заблуждения, в которые она впала из-за его присутствия. Но разве не он сказал ей: «Я вам никто, всего лишь случайный человек, который занимался вашим садом»? Нет, он не был для нее никем, и она удивлялась, что потратила столько времени, пытаясь ему это растолковать.

Она попыталась больше не думать о нем. У нее больше не было времени на сожаления. Посмотрев на часы, она постаралась расшифровать бестолковый язык стрелок. Вот уже больше получаса, как она спустилась в погреб. Они не замедлят прийти и внезапно появиться в доме… И, может быть, так будет даже лучше.

Матильда открыла альбом, который лежал у нее на коленях. Тот, который Франсуа намеренно оставил в кабинете на видном месте.

Камилла была такой миленькой. Ее лицо было лицом малышки, с тех пор Матильде удавалось видеть это только на фотографиях. Это не было настоящими воспоминаниями. С тем же успехом это могла быть дочь каких-то других людей. Ребенок, которого она на самом деле не знала, которого не носила в своем чреве.

Вскоре все сцены, проходившие у нее перед глазами, канули в забвение, будто никогда и не существовали. Почему все хорошее в конце концов исчезает?

Все еще держа альбом открытым, она снова подумала о замке своего детства, об огромном парке и пруде, о старых качелях, которые ее отец сделал и повесил на столетнем дубу.

Они с сестрой качались на них, сложив тонкие ножки, чтобы придать качелям больший размах, а затем взлетая высоко к небу и к листьям, которые шевелились под ветром. Внезапно эта картина стала для нее гораздо реальнее стен погреба вокруг нее.

Платьице в клетку… она почти ощутила под пальцами его жесткую ткань. А еще запахи… Запах волос, вымытых марсельским мылом, а затем прополосканных водой с уксусом, которые ее старшая сестра часами заплетала в косички перед туалетным столиком в комнате. И запах крохотных лесных земляничек, которые собирали весной и которые так пачкали белые передники, к отчаянию матери.

Ей показалось, что она слышит на нижнем этаже какой-то шум. Или, может быть, снаружи…

Шаги и разговор. Наверху.

Сюда кто-то идет.

Но все это уже не имело ни малейшего значения.

Еще несколько секунд, всего несколько… Чтобы в последний раз попробовать сладкий вкус детства… Скрыться в надежном коконе полнейшей невинности.

Наконец, когда эта маленькая девочка, которой она когда-то была, этот далекий силуэт на горизонте памяти слился с Камиллой, она приставила дуло пистолета себе к виску и, не колеблясь, не испытывая ни малейшего страха, отправилась к призракам своего прошлого.