Слишком дружелюбный незнакомец - [12]

Во взгляде молодого человека что-то изменилось. Без сомнений, он предпочитал «говорить о делах», чем терпеть этот ужасающий снисходительный тон, в который Франсуа позволил себе впасть.

— Завтра.

Франсуа нахмурил брови, не совсем уверенный, что хорошо его понял.

— Вы готовы начать завтра?

Людовик поднял глаза к небу и указал пальцем куда-то вверх.

— Два дня хорошей погоды… так говорится в метеопрогнозе. Надо этим воспользоваться для садовых работ.

— Значит, договорились.

Франсуа протянул ему руку. Перед тем как протянуть ему свою, Людовик с сомнением взглянул на него. Его рука была влажной, неуверенной, но ладонь и пальцы оказались крепкими как дерево.

— Я сейчас покажу вам, где живу.

Франсуа воспользовался своим пропуском, чтобы на обороте записать адрес лонжера.

— Это недалеко отсюда, около пятнадцати километров. Полагаю, вам есть на чем доехать?

— Не беспокойтесь об этом.

— У вас есть мой номер в случае, если… Дом немного в отдалении, но его не так трудно найти, а что касается расходных материалов, у меня есть все, что нужно. Даже куча инструментов, которыми я никогда не пользовался.

Молодой человек посмотрел на картонку, сощурившись, как если бы ему было трудно разобрать почерк. У Франсуа это вызвало некоторое раздражение: он специально постарался писать разборчиво.

— Я начинаю рано.

— Приходите во сколько вам удобно. Мы не любители вставать поздно.

Он ответил уже знакомым еле заметным кивком, положил картонку в карман куртки и снова повернулся к реке.

— Вы уже рассказали друг дружке всю свою жизнь?

Во взгляде Матильды явственно читалось беспокойство. Франсуа непроизвольно занял оборонительную позицию.

— Людовик завтра придет, чтобы заняться нашим садом.

Ее это покоробило.

— Что? Ты его позвал? Ты мог бы, по крайней мере, поинтересоваться моим мнением!

— Он оказал мне услугу, и я отвечаю ему тем же самым.

Матильда схватила его за руки.

— Франсуа, мы же его совсем не знаем. Что на тебя нашло? Я не хочу незнакомых людей в доме!

— Не настолько он уже и незнакомый. На вид он вполне хороший, сама убедишься. И потом, ты же сама хотела, чтобы я нанял садовника.

Матильда застыла с открытым ртом; судя по всему, эти аргументы не показались ей такими уж забавными.

— Профессионального садовника! Я говорила о ком-то, кто хорошо владеет этой профессией. И вовсе не о первом фактотуме[5], встреченном на обочине дороги!

Он не мог удержаться от смеха.

— Ты находишь это смешным?

— Извини. Меня рассмешило слово «фактотум».

— А кто он еще, по-твоему?

— Да, я не уверен, что он такой уж профессионал. Полагаю, это что-то попроще.

— Ты хочешь сказать, попроще в плане умственных способностей? Что за лакировка действительности!

Франсуа украдкой бросил взгляд в сторону Людовика. Тот даже не пошевелился. Его силуэт сливался с тускло-серыми фасадами домов на противоположном берегу.

— Нет, всего-навсего простой человек. Во всяком случае, он произвел на меня именно такое впечатление.

5

Безусловно, Людовик предупредил его, что начинает работать рано, но Франсуа даже представить себе не мог, что тот заявится к ним раньше восьми утра.

У Франсуа Вассера всегда была привычка вставать с первыми лучами солнца. Когда он еще работал, то после скромного раннего завтрака закрывался у себя в кабинете, чтобы править статьи и готовиться к лекциям. Матильда, как и он, не любила допоздна валяться в кровати. Ей нравилось завтракать в городе, в своем III округе, чтобы пораньше приехать в галерею и еще до открытия распорядиться текущими делами. И они не считали нужным менять заведенные однажды привычки.

Франсуа и Матильда даже не слышали, как он пришел. Они сидели за столом в кухне, когда Матильда так и подпрыгнула на месте:

— Там, снаружи, кто-то есть!

Франсуа сидел спиной к окну. Отложив свой журнал, он быстро встал, чтобы выглянуть во двор.

— Нет, никого.

— А я тебе говорю, что видела, как кто-то прошел.

— Подожди здесь, я сейчас посмотрю.

На пороге дома не было ни души, но, сделав несколько шагов, Франсуа удивился, заметив Людовика перед мастерской Матильды. Одетый в ту же потертую куртку, что и вчера, он прижимался лицом к застекленной двери, закрыв лицо руками с двух сторон, чтобы загородиться от утреннего света.

— Людовик?

Тот повернулся к нему, даже не попытавшись как-то объяснить свое поведение, как будто не было ничего естественней, чем заявиться к кому-то, не предупредив, и подглядывать в окно. Конечно, Франсуа отпер цепь, преграждающую вход на его территорию, но ему даже в голову не могло прийти, что молодой человек не предупредит о своем появлении телефонным звонком.

Не особенно торопясь, Людовик приблизился к нему. По его безмятежному лицу можно было понять, что он не собирается каким-то образом объяснять это недоразумение.

— Вам бы следовало позвонить, — с раздражением в голосе произнес Франсуа.

Казалось бы, он выразился достаточно ясно, но Людовик воспринял его слова с тем же безразличием, чуть заметно пожав плечами, будто говоря: «Ну да, следовало бы позвонить, тогда меня ждал бы более теплый прием».

— Мы вас не услышали. Вы хотя бы не пешком пришли из города?

— Машина там.

Судя по всему, эта манера экономить слова являлась его отличительным признаком. Чуть отступив по усыпанной гравием аллее, Франсуа заметил старый фургон — белый потрепанный «Ситроен». Для парня в таком возрасте подобная машина была некоторым анахронизмом. Странно, что они не услышали шума мотора.