Слишком дружелюбный незнакомец - [102]

Затем остатки сна и его собственные воспоминания смешивались настолько, что он сам уже не мог их различить.

Брайан стоял, опираясь на каменную стену, напряженно прислушиваясь. Его ужаснул выстрел, раздавшийся на нижнем этаже дома. Последовавшие за этим минуты были самыми томительными в его жизни. Он понял, что Вассер так и не вышел из дома, что он никогда не пойдет звать на помощь. Жена просто-напросто устранила его. Сейчас она придет и сделает то же самое с ним.

Жить ему, без сомнения, оставалось всего несколько минут, но Брайан так и не смог ясно выразить это бессмысленное предположение. Обессиленный, он схватил с пола матрас, чтобы защититься. Но что могли несколько сантиметров пеноматериала против пули?

Дверь открылась. На потолок упал луч света, а затем вспыхнули неоновые лампы.

Ему хотелось, чтобы в голове появилась какая-нибудь последняя мысль, которая стала бы для него воображаемым убежищем, но внутри была лишь огромная мучительная пустота. Шея затекла. Все части тела будто превратились в кашу.

С несвойственной ей неторопливостью мадам Вассер спустилась с лестницы. Спрятавшись за своим матрасом, он даже не осмеливался посмотреть на нее.

— Все кончено, Брайан.

Это было первый раз, когда она назвала его настоящим именем. Но в ее устах это не означало для него ничего хорошего. Наконец он взглянул на нее, и это простое движение потребовало от него столько же храбрости, сколько понадобилось, чтобы выдержать все предыдущие дни заключения и все унижения.

Он увидел ее лицо, которое всего за несколько часов сделалось изможденным и постаревшим. Затем боковым зрением он заметил, что она держит в руке пистолет.

— Сейчас я отпущу вас.

В этой фразе для него содержалось не больше смысла, как если бы эта женщина сказала: «Вам надо будет сегодня подстричь лужайку».

— Все ваши вещи и ваши ключи на столе в гостиной. Ваш фургончик заперт в гараже.

Он отпустил матрас, который, как он и сам знал, был жалкой защитой, не в состоянии произнести ни слова. Он был убежден, что она приготовила ему ловушку, чтобы заставить его покорно выйти, а затем убить там, в доме. Он вспомнил, с каким трудом она пыталась втащить по лестнице тело своего соседа. Эта попытка послужила ему уроком. Вот единственная причина, по которой она откроет решетку.

Не ожидая его ответа, Матильда подошла к решетке и повернула ключ в замке. Брайан отступил на шаг. Она сделала то же самое, наставив на него пистолет, хотя при этом было незаметно, что она на самом деле хочет им воспользоваться.

— Уходите прямо сейчас, пока я не передумала. Покиньте этот дом и никогда больше сюда не возвращайтесь. Вы принесли сюда зло! Вы все разрушили!

Брайан застыл в оцепенении. Он посмотрел вокруг себя, будто искал свои вещи, чтобы их не забыть. Не в состоянии выразить ни одну сколько-нибудь логичную мысль, он, прихрамывая, двинулся к двери.

— Уходите! — крикнула она, целясь в него уже с более угрожающим видом.

Тогда он вышел из клетки так быстро, как только мог. Не думая о своей ноге, которая все еще болела. Не оглядываясь. Даже не посмотрев на тело соседа, которое уже несколько часов лежало на лестнице в нескольких метрах от него, и моля небо, чтобы не услышать новый звук выстрела и не свалиться, преодолев добрую половину ступенек.

Порядок действий, которые он затем совершил, вспоминался весьма туманно. Он напрасно искал месье Вассера в гостиной, каждую минуту ожидая, что наткнется на его труп. Но у него не хватило смелости проникнуть в другие комнаты.

Когда оцепенение отпустило, все внутри его существа затопил животный страх. Брайан хорошо понимал, что каждая лишняя секунда, проведенная в этой халупе, грозит ему смертельной опасностью. В ушах у него еще звучали последние слова этой сумасшедшей: «Уходите, пока я не передумала…»

Она не соврала. На столе в гостиной он обнаружил спортивную сумку, наполненную одеждой, свой мобильник, ключи и все свои деньги, уложенные в пластиковый пакет. Когда позже он начнет их пересчитывать, то обнаружит среди банковских билетов фотографию, сделанную поляроидом в тот воскресный вечер у камина… У ножки стула он подобрал свои туфли, которые из-за травмированной ноги натянул только с большим трудом.

Дойдя до входной двери, он остановился, увидев телефон. После секундного колебания, борясь с голосом разума, твердившим, что отсюда надо рвать когти без промедления, он наконец снял трубку и набрал 17.

У него не осталось никаких воспоминаний, какие именно слова он пробормотал. Может быть, он говорил об «убийстве» или о «жертвах». А может быть, о «несчастном случае»… Уверен он был только в одном: он дал точный адрес Вассеров.

Ему даже не пришло в голову подождать прибытия полиции. Он просто-напросто сбежал. Никто не поверил его словам о том, что произошло в тот вечер с девушкой, и, даже пустив в ход все свое воображение, он не мог представить себе, что благополучно выпутается из еще более безумной истории, чем эта.

Даже не закрыв входную дверь, он сел в свой фургончик. И в последний раз в жизни доехал до конца аллеи, не в силах оторвать взгляд от зеркала заднего вида. Дом начал уменьшаться, голубые ставни теперь казались лишь еле различимыми пятнами. А затем лонжер исчез за живой изгородью, которую он стриг в свой первый день работы здесь.