Слезы Турана - [15]

И вдруг показались… его единомышленники… «Рано, — решил Кумач, — рано обнажать свой тайный замысел. Ласковыми словами и змею из норы вызвать можно. И пусть это сделает Каймаз».

— Каймаз! — громко позвал Кумач.

В зал вошел красивый юноша. Он преданно посмотрел в глаза эмира, который всем присутствующим приказал сейчас же выйти на веранду.

— Запомни сегодняшний день и благослови его, мой мальчик, — прошептал Кумач, обнимая юношу. — Все это время ты и душой и телом служил мне. А теперь аллах через меня посылает тебе новую светлую милость: по воле повелителя вселенной ты назначен сборщиком налогов. И ты должен ценить это. Слава о твоей храбрости дошла до стен столицы мусульман. И если ты будешь вести себя, как я тебе буду подсказывать, путь твой покроется золотом.

Глаза юноши жарко заблестели.

— Мой повелитель, я буду послушен, как и прежде. Приказывайте! — радостно обнял и поцеловал он ноги эмира.

— Ему не устоять перед твоей храбростью и находчивостью. Я знаю его слабость. О, как я знаю эту слабость!. Но помни: у тебя будут враги, и главным из них — визирь Он не потерпит, чтобы золото дворца проскользнуло мимо его рук. Знай, что иногда крепкое сердце одного мужчины может решить в сотни раз больше, чем отряд воинов.

— Да благословит аллах ваше имя, повелитель, — немел от сладостного восторга, стал благодарить Каймаз, целуя ноги своего владыки.

— Иди, собирайся в Мерв, — сказал ласково Кумач и добавил. — За такого слугу он простит мне многое.

ОТРАДА ГЛАЗ МОИХ

…А вот и родной дом! Аджап проворно спрыгнула с коня, бросилась к старику. Растроганный хранитель царской библиотеки со слезами на глазах встретил юную путешественницу.

— Сладок ли был, дочь моя, ручей благополучия? — спросил отец.

— Да благословит тебя небо за добрые наставления, отец.

— Разум и способности, которые ты несешь в себе, — дар аллаха. И пусть твоя слава будет лишь твоей!.. А надо мной Азраил уже расправляет страшные крылья.

— Не говори так, отец, здоровый вид твоего лица меня радует.

— Нет, дочь моя, руки уже плохо держат тростник, глаза у меня не видят строчек, трудно писать и читать. Готовься узнать тайны хранения царских книг.

— Достойна ли я такой чести?

— Будь тверда в своих желаниях, и ты многое в жизни сделаешь.

Слуги пригласили к еде.

У ковра уже хлопотала кормилица. Ее нежное лицо оттенялось черным отливом волос, на плечи спадали тугие косы. Несмотря на возраст, кормилица была розовощека и тонка в талии. Звали ее Зейнаб. Воспитывалась она в семье хранителя царских книг. Молодую рабыню купили в Хорезме. Поначалу она питалась остатками со стола хозяев, а после того, как умерла мать Аджап, Зейнаб перевели в хозяйский дом.

Прошли годы. Кормилица с Аджап были всегда вместе. Соблюдая приличие и скромность за обедом, Зейнаб и воспитанница жарко зашептали, оставшись вдвоем.

— Я очень устала, — говорила Зейнаб, — но радость на твоем лице дает мне утешение. Кроме тебя в этом мире у меня нет никого.

— Милая моя кормилица, я всегда прошу аллаха отблагодарить тебя.

— Твоя чистая молитва, Аджап, видно, дошла до аллаха. — И кормилица со слезами на глазах прижала девушку к груди. — Когда я увидела разбойников, то в молитве просила аллаха: если ему нужна душа женщины, пусть он меня отдает в руки Азраила.

— Вот аллах и послал мне ангела-избавителя.

— О ком ты говоришь?

— О джигите Ягмуре.

Кормилица вытерла глаза, долгим, изучающим взглядом окинула комнату.

— Ах, если бы он мог гордиться своим родом, как храбростью! — сказала женщина.

— Он ведь воин! И самый богатый и славный его родственник — храбрость.

Что-то дрогнуло на лице Зейнаб и она печально посмотрела на свою любимицу.

— Путь к любви, как и дорога к светлому колодцу «Зем-зем», который находится на пути в Мекку, лежит через пустыню. И всякий, кто желает напиться из этого колодца, должен перенести все невзгоды и трудности тяжелого пути. Милая моя Аджап!.. — кормилица коснулась своих грудей.

— Как только я увидела этого джигита, сердце мое наполнилось радостью. Я поняла, что аллах дарит мнр счастье.

— Да благословит небо вашу встречу, мой цыпленочек, — и кормилица поцеловала Аджап. — Среди приближенных Султана много говорят о твоих стихах. Я очень рада. Мне сказал хранитель книг, что красотки гарема рады были бы услышать твой голос. Недавно шахиня присылала горбатого воина и приглашала тебя с лютней… В гареме были бродячие артисты, и женщине, которая ходила на руках, нужна была музыка

— Горбун был здесь?

— Был. И долго разговаривал с хранителем царских книг о толкованиях вавилонских иудеев.

— Кормилица, меня радует, что у тебя пробудился интерес к жизни. Ты стала многое примечать…

— Мне на помощь приходит мудрость хранителя царских кних, да благословит аллах его доброе и преданное султану сердце!

— Так редко встретишь доброту в наши дни, — отозвалась Аджап, мрачнея лицом.

— Что встревожило тебя? — спросила Зейнаб.

— В народе говорят, что лучше поверить вору, чем уроду. Храбрый джигит, вступивший в бой с четырьмя разбойниками, знает о горбуне такое, что хочет доверить только достойному человеку.

— Пусть из доброго кувшина вода выльется на лучшие растения… Тяжелое время. Каждая живая душа, как нора в земле — таит змею. Все труднее жить просто и честно. Аджап, почему люди до сих пор не усвоят истину: живи добром, доживешь до ста?!.