Слезы навий - [9]

И до Аглаи никак не доходило, о чем толкует старик.

– Из другого мира? – Старичок положил маленькие пухлые руки на кровать. – Точно! Видал я таких. Давно, правда. Почитай, как стражи на грани встали, ни мы, ни к нам, – покачал головой. – Молчишь! Никак голос потеряла? – Карлик прищурился, всматриваясь в Аглаю. – Как есть потеряла. Вот горюшко. Силушка-то вся в душе, а в голове нет ее. Топь да болото тянули, видать.

Аглая смотрела на старика, на длинную бороду и все больше приходила к мысли: бред это. А он продолжал:

– Тьма к тьме тянется. Ничего бы с подругой твоей не случилось. А теперь ишь как, и она ни там, ни здесь… Голос-то вернется. А она как? Но смотрю, глаза у тебя ясные, тьмой не поволочены, не то что у второй. – Он тяжко вздохнул. – И как вас вдвоем сплело?

Аглая вслушивалась в невнятное бормотание старика. Сумасшедший карлик!

А он косился на нее и тяжко вздыхал:

– Давай ручку белу, поглядеть надо бы!

Аглая сильнее вжалась в стену.

– Не боись, не откушу.

Старик юрко вспрыгнул на кровать, закинул путаную бороду за плечо и схватил Аглаю за руку, повернул к себе ладонью.

– Так и думал. Силушка у тебя по кровушке. Давняя сила. Эх, вот же судьбинушка. И нет бы рядом опора да подмога, а то… – Он замер, вслушиваясь. За дверью раздался шум. – Тшш, обо мне ни слова, – сверкнул глазищами. – Негоже девкам в уме и здравии со мной говорить.

Аглая хотела возразить, что она и не разговаривала, а говорил только карлик. Но он уже проворно схватил чашу с колен Аглаи, сунулся в нее носом, удовлетворенно причмокнул:

– Это я приберу. – Спрыгнул с кровати, подхватив второй рукой путающуюся бороду. Послышалось негромкое топ-топ к углу – и тишина. В комнате никого не оказалось. Как возник из воздуха, так и пропал.

Дверь со скрипом приотворилась. Аля выдохнула, ожидая входящего. Но никто не вошел.

«Черт-те что!» – успело мелькнуть в голове, прежде чем девушка завизжала от неожиданности. На кровать запрыгнул пушистый зверек с меленькими черными глазками. Аглая подтянула к себе ноги. Зверек насторожился. Поводил коричневым носом, принюхиваясь. Аглая облегченно выдохнула, выпрямляя ноги, – это всего лишь хорек. Милый коричневый хорек. Она видела таких у бабушки, в лесу. Не тронь его, и он тебя не тронет. Хорек пробежал по одеялу, ткнулся влажным носом в лицо Аглае.

«Я все еще сплю». – Аглая протянула руку и осторожно погладила зверька. Он тихо пискнул, юркнул с кровати, бросился бегом по дощатому полу и скрылся в щели приоткрытой двери. И тут же она снова открылась. В комнату вошла женщина. На моложавом лице дугами очерчены черные брови, карие глаза по-доброму смотрели из-под густых черных ресниц. Тугая русая коса венцом лежала на голове. Женщина прошуршала темными юбками, подходя к Аглае. Черная кофта глухо застегнута до последней пуговицы. В руках глубокая чаша.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовалась вошедшая.

Аглая кивнула. Женщина поставила чашу на стол, прошла к божнице.

Затрещала тонкая лучина, по комнате поплыл сизый дымок.

Женщина подошла к кровати, села рядом и тихонько сказала:

– Меня зовут Тала, я хозяйка дома, давшего тебе приют. – Затем прикоснулась ладонью ко лбу Альки. Мягкая рука, пахнущая травами.

– Аглая.

Тала вернулась к столу, достала из стола мешочек, сыпанула пригоршню в чашу:

– Подруга твоя говорит, из лесу вы пришли.

– Из лесу, – слабо подтвердила Аглая.

– За северными воротами дурной лес. Не лес, глушь сумрачная. Невидаль, чтобы две дивчины, не обладая силами, через нее прошли.

Она не смотрела на Аглаю, толкла в чаше травяное зелье. Аглая, наоборот, глаз с хозяйки не сводила. Та то и дело подбрасывала трав из холщовых мешочков, то доставала с полки шкатулки, рылась, выуживала коренья и добавляла в чашу. Снова толкла, хмурилась, вглядываясь в чашу, бегала глазами по шкатулкам и разложенным на столе мешочкам. Брала один, второй, добавляла, мешала, вздыхала.

– Как же вам удалось?

– Тварь жуткая гнала. – Аглая закашляла, горло нестерпимо саднило. – С самого болота.

– Тварь? – Хозяйка мешать травы перестала, брови ее взметнулись вверх, вырисовывая на белом лице домики удивления. Чаша была отставлена в сторону. Тала поднялась и подошла к Аглае. Заглянула в глаза. Пристально. Пальцами потянула веки, всматриваясь в белок.

– Чисто! – сказала удовлетворенно и вернулась к столу, за работу. И как бы самой себе проговорила негромко: – Может, показалось, почудилось…

– И как Нику из болота вытаскивала, тоже показалось?

Чаша с глухим звуком треснула от удара ступы. Тала охнула и начала собирать со стола мешанку. Махнула рукой:

– Ну ее, все равно не выходит… – И повернулась к Аглае. – Из сумрачной вязи вытаскивала?

– Сумрачная она или как, а то, что вытаскивала, точно. В тине и дерьме по уши обе. – Голос Аглаи хрипел, натянутый от злости.

Тала поднялась, прошла через комнату, остановилась, смотря на божницу. Не оглядываясь, через плечо спросила:

– И хранителя вязи видели?

– Да кто его знает, но жуткая тварь с огромными клыками к нам подходила.

– И чего?

– Понюхала и ушла. Потом она нас к деревне и выгнала. А еще всадники на черных конях гнались с псами огромными…