Слезы на лепестках роз - [2]

– Американец. – Черные глаза прищурились, сделав моментальный снимок всех шести футов худощавой, широкоплечей мужской фигуры, нисколько не укрощенной прекрасно пошитым костюмом, идеально выглаженными брюками и великолепным галстуком. – Человек с равнин, креол. Дикий, как пантера, волосы черные, как южная ночь, глаза от ярости загораются зеленым огнем.

В брызгах фонтана сверкало солнце. Листва шелестела от легкого ветерка, врывающегося из-под открытого навеса. Прядь белоснежных волос коснулась морщинистой щеки. Старая женщина рассеянно вправила прядь в косу, уложенную на макушке короной.

– Пантера. – Шепот стих, изысканное совершенство сада на крыше показалось вдруг не таким изысканным.

Воздух наполнялся запахом земли и костра. Варвары были здесь, хоть и облаченные в дорогие костюмы.

Скрипка ворвалась в тишину бесшабашной мелодией джиги. Старая женщина очнулась от грез. Отступив за стойку, она опустилась в высокое кресло перед кассой и снова обратила меланхолический взор в зал.

Очарованная мудростью бабушки, Ирина мечтала о продолжении.

– А другой? – Ее взгляд остановился на огромном, импозантном Патрике. – Красавец великан с приятным акцентом?

– Да, красавец. – Мадам Зара, выпрямив спину, тоже вонзила темный взгляд в Патрика. – Правитель шотландского клана, господин всего, к чему прикасается. Жесткий человек, не ведающий сострадания. Циник, никому не верит и полагается только на себя. Его не возьмешь ни лестью, ни поклонением. Они ему не нужны. – Взгляд ее стал отстраненным, она вглядывалась в самую глубину своего видения. – Ему вообще ничего не нужно. И никто. Он одинок. Он один. Один, прошептала старая вещунья. – Зато этот один – лев.

Ирина вглядывалась в спокойные черты лица Патрика – властный подбородок, отмеченный морщинами лоб, редко улыбающиеся губы. Высок, выше большинства мужчин, узок в бедрах, широк в плечах. Проходя мимо него, она слышала раскатистое "р", видела вспышки в пронзительных синих глазах. В солнечных лучах рыжина волос менялась от красного к темно-золотому. За шрамами на лбу и верхней губе, за спокойной неподвижностью позы угадывались сдерживаемая мощь и с трудом обузданные страсти.

Ирина вздрогнула, признавая правоту бабушки, и подумала, сыщется ли на свете женщина, способная укротить этого льва.

Ее браслеты снова звякнули о запотевший графин, напоминая о других гостях, других столах. Бросив последний взгляд на этих скорее опасных, чем красивых диких котов, она поспешила в зал.

В дальнем углу комнаты Патрик с ленивым нетерпением наклонился вперед. Не замечая всеобщего острейшего интереса, он проговорил, рокочуще картавя:

– Что, никакого последнего рывка, Бриггс? Никакого хитрого маневра, чтобы повысить ставки?

И улыбнулся, наблюдая, как Бриггс проглотил комок в горле и прокашлялся. Этот человек совершенно бессовестным образом обманывал самого себя, решив, что ему удалось то, что удавалось лишь единицам, – перехитрить Патрика Маккэлема и его помощника Рейфа Куртни и заставить их приобрести его компанию за гораздо большую цену, чем она стоит на самом деле. На коне удачи он собирался было скакать дальше. Но лишь до тех пор, пока пронзительный взгляд не вонзился в него копьем и Патрик Маккэлем с улыбкой не бросил ему вызов.

– Только сперва, – вкрадчиво проговорил Патрик, вспомните, что ваше издательство прогорело. И посочувствуйте человеку, собравшемуся его купить.

Уголки рта Бриггса опустились. Страх, что жадность толкнула его на промах, явственно читался в его взоре. Пышущие здоровым румянцем щеки внезапно пожелтели. Рот и горло стянуло жаждой. Он поднял бокал и обнаружил, что тот пуст.

– А-а! – сострадательно протянул Патрик. – С пересохшим ртом думать трудно. Ну, эта беда поправима. – Он еще на миг задержал взгляд на Бриггсе, затем медленно отвернулся. Огромное тело сделало в кресле полуоборот, глаза обвели зал в поисках хозяйки. Он приподнял руку, чтобы позвать ее, – и вдруг оцепенел.

Рука едва заметно опустилась, так и не сделав приглашающего жеста. Он не обернулся назад, не пошевелился. Безмятежная леность растаяла. Рейф Куртни, который больше всего на свете любил наблюдать за последним броском Патрика на жертву, внезапно насторожился. Мгновенно ощутив перемену, он и сам перевел взгляд, проследив за взглядом Патрика.

Молодая женщина, легко опираясь на руку спутника, возникла на пороге зала позади хозяйки. Пока Рейф ее разглядывал, она ступила в залитую солнцем комнату. Мельком он заметил каскад золотых волос, загорелую кожу и высокую, стройную фигуру в темно-синем платье. Прекрасная женщина, знакомое лицо.

Он перевел взгляд на Патрика и поразился. Патрик не шевельнулся, даже не моргнул. За все годы их дружбы, с самого отрочества, Рейфу никогда не доводилось видеть такое полнейшее благоговение на лице шотландца. Бриггс был забыт. Последний рывок и торжество победы также забыты. Без сомнения, и он, Рейф, тоже забыт.

– Кто она? – буркнул Патрик. Рейф от изумления замешкался, хотя имя вертелось у него на языке. И вопрос превратился в окрик:

– Кто она?

Вырванный из собственных мыслей, Бриггс дернулся, задев коленями стол. Прежде чем Рейф открыл рот, он уже воскликнул: