Слезы Брунхильды - [44]

— Я ждала, что вы оба вернетесь, — сдавленным голосом ответила Уаба — Где твой приятель? Он мертв или не захотел прийти за наградой?

Ландерик еще сильнее придавил женщину к стене. Кинжал в его руке, дрожавшей от гнева или от страха, чуть поцарапал шею Матери.

— Что такое? Ты хочешь меня убить?

Сейчас глаза Уабы полностью привыкли к полусумраку, и она смогла лучше разглядеть молодого мужчину. Без сомнения, он был красив. Грязный, мокрый, пропахший потом, он выглядел ужасно, но все же был красив.

— Если ты меня убьешь, — продолжала она, — то ничего не получишь и умрешь в страшных мучениях. Этого ты хочешь? Нет, конечно…. Ты же не дурак. Подумай хорошенько. Неужели ты решил, что мы хотим сделать эту историю всем известной? На самом деле никто не знает, что ты сделал — кроме меня, сеньора Ансовальда… ну и королевы, конечно. Она тебя ждет, и ты это знаешь. Она тебя не забыла. Ты, получишь свою награду и будешь молчать. Тогда ты будешь, богат, почитаем всеми и любим ею. Ведь этого ты хочешь?

И Уаба резким движением оттолкнула руку с кинжалом. Ландерик ей не препятствовал. Когда он отступил, Уаба глубоко вздохнула и на мгновение закрыла глаза. Потом отошла от двери и открыла на окне вторую ставню.

— Тебе нужно вымыться и найти другую одежду, — сказала она с презрительной усмешкой, обернувшись к Ландерику. — Любовник королевы не должен выглядеть как бродяга!

* * *

Всю зиму вместо снега шел дождь. Это была мрачная зима, грязная и промозглая, с пустынными улицами, влажными простынями, простудами и ледяными сквозняками по всему дворцу. Хильперик чувствовал себя усталым и разбитым, все тело его ломило и знобило, когда после многодневной непрерывной скачки он, наконец, въехал в Париж. Этот город и сам по себе вызывал дурные воспоминания, к тому же отвратительная погода отнюдь не добавила ему привлекательности.

Париж был проклятым городом. С тех пор как сыновья Хлотара поклялись, что будут управлять им вместе, каждый, кто стремился забрать этот город в свое единоличное владение, не проживал и года после осуществления своего намерения. Карибер сделал Париж своей столицей — и вот он мертв. Зигебер отпраздновал в этом городе свой триумф — и теперь он тоже мертв…. Нельзя здесь оставаться. Нужно покончить с делами и уехать в Руан или — почему бы нет? — обосноваться в Суассоне, как сделал это раньше его отец.

Эта мысль понравилась Хильперику и вызвала слабую улыбку на его усталом осунувшемся лице. Но скрип деревянного кресла тут же прогнал ее. Да, верно, он здесь не один… Последний раз взглянув в окно на мрачное серое небо и такую же поверхность реки, Хильперик глубоко вздохнул, расправил плечи и обернулся.

Она сидела между двумя стражниками, держась прямо, вскинув голову и опустив глаза, одетая в белое платье с узкими рукавами. Ее волосы были заплетены в косы, лоб охватывала головная повязка из золотой парчи. Побежденная, но не утратившая высокомерия и, разумеется, ненависти, державшаяся с холодной отстраненностью, такая бледная, что цвет ее лица почти сливался с платьем, это была истинная королева. Она изменилась и теперь выглядела более зрелой. Но это ей даже шло.

— Сколько же лет прошло?.. Десять? Брунхильда подняла глаза и нахмурилась.

— Последний раз, когда мы с тобой виделись, — пояснил Хильперик. — Это было в Метце, на твоей свадьбе. Ты тогда показалась мне невероятно красивой, но сейчас ты гораздо красивее!

Он с улыбкой склонился перед ней, довольный собственным неуклюжим комплиментом, потом обернулся к Мерове, словно, призывая того в свидетели. Взгляд сына поразил его. Глядя исподлобья по своему обыкновению, Мерове буквально пожирал их пленницу глазами.

— Вот в чем беда нашей семьи, — шутливым тоном продолжал Хильперик. — Вместо того чтобы встретиться и поговорить, мы копим свои обиды, а потом воюем друг с другом без всяких причин!

Брунхильда вздрогнула и невольно сжала кулаки, чтобы заставить себя промолчать. Слово «обиды» в устах человека, убившего ее сестру и мужа, само по себе звучало оскорблением.

Хильперик приблизился к Брунхильде, все еще улыбаясь, и, схватив ее за подбородок, заставил взглянуть на себя. Это было все равно, что схватить покрытую колючками розу. Красота Брунхильды была необыкновенной и волнующей, но в ее глазах было столько ненависти и презрения, что она не вызывала в нем никакого желания — даже желания унижать ее. Улыбка Хильперика превратилась в гримасу, и он отступил, по-прежнему не отрывая глаз от Брунхильды. Ему снова пришла мысль убить ее. Это было его первоначальное намерение — столь необходимое, столь очевидное…. Убить и ее, и весь ее выводок — так же, как его отец Хлотар некогда расправился с собственными племянниками. Убить их всех, чтобы навсегда уничтожить королевский дом Остразии…. Это советовали ему приближенные, этого хотела Фредегонда и, без сомнения, ожидала сама Брунхильда,

Однако возникли неожиданные препятствия. Одному Богу известно как, но Хлодоберу удалось бежать, и этот пятилетний принц отныне воплощал в себе будущее королевской династии. Держа в заложницах его мать и сестер, можно будет, по крайней мере, надеяться на его послушание…