Слева молот, справа серп - [8]

– Я этим не грешу.

– Все мы так думаем.

– А я нет. Говорят, что жизнь сокращает.

– Продолжим. Каждый день специальная гимнастика. Раздевшись догола, вытягиваете руки по швам, подбородок вверх, плечи расправлены. И начинаете прыгать, – Рома несколько раз оторвался от пола. – Пятьдесят прыжков за один подход. Отталкиваетесь носочками ступней. Подходов должно быть два.

Шнапсте старательно записывал.

– Из физических упражнений только прыжки? Просто друг говорил, что в статье было про гимнастику.

– Гвидо, будьте терпеливым. Не гимнастика, а работа на растяжку. – Хузин вошел в раж.

Марьин, кашлянув, подошел к открытому окну.

– Я на шпагат садиться не умею.

– И не надо. Купите в аптеке жгут. Отрежьте кусок длиной в 40–50 сантиметров. Один конец привязываем к дверной ручке…

– Ой! Я так один раз зуб в детстве рвал. Только не жгутом, а ниткой.

– Пенис не зуб. И рвать его не надо. Второй конец укрепляем на эрегированном члене. Стараемся не пережать. И начинаем упражнения. – Рома начал медленно двигаться. – Отходим назад до полного натяжения жгута и возвращаемся в исходное положение. Четыре раза в неделю по тридцать подходов. Желательно в вечернее время.

– Болеть не будет?

– Первую неделю будет ныть. Потом неприятные ощущения исчезнут.

– Целая наука прямо.

– А как вы думали! И маленькая просьба… Я говорил, что препарат – вещь дефицитная. Так вот. Желательно делать уколы самому. У вас же есть знакомые из мира медицины? Они подскажут, как втыкать шприц правильно. А то сами знаете, Гвидо. Лишняя огласка ни вам не нужна, ни нам.

– У меня вопрос. Колоть «Барадализон-7» прямо в орган?

– Орган – субстанция, созданная не для боли, а для наслаждений. Если им правильно пользоваться. Член вообще можно сравнить с эпикурейцем. Он напрягается только в минуты, когда хочет получить наслаждение. А колоть, Гвидо, нужно в то место, которое создано для поиска приключений. В жопу, Гвидо, в жопу! И ровно через месяц мы ждем товарища Шнапсте с горящими от радости и счастья глазами и бутылкой армянского коньяка, которую мы вместе и приговорим!

Крепкие рукопожатия, слова благодарности. Марьин кисло улыбнулся.

Через время к утреннему туалету официанта Гвидо Шнапсте добавился новый ритуал. Стоя под струями душа, он предавался эротическим фантазиям. Орган достигал состояния готовности и сливался с приготовленным портняжным метром. В сердце официанте проснулся азарт. Чувство, доселе неведомое и казавшееся опасным. Гвидо стал похож на цветовода, ежедневно проверяющего молодые побеги. Соседи, обитающие этажом ниже, терпеливо наблюдали за колебаниями люстры во время гимнастических прыжков.

Когда счастливый покупатель скрылся за дверью, Андрей взвыл:

– Рома, ты что натворил, бл. дь?! Ты превратил официанта в подопытного кролика-гимнаста! Мало того что он должен колоть себе эту херню, которая выйдет ему непонятно каким боком! Так еще заставил человека поглощать по полтора кочана капусты в неделю и жрать ненавистный ему чеснок. Он же, бл. дь, не кролик, Рома, и не кузнечик. А ты видел его физию после того, как сказал про капли спиртного и половые контакты? Ни пить, ни трахаться и даже не дрочить!!! Он же не монах!

– Ну, про монахов ты слишком хорошо думаешь. А придуманный экспромтом режим ему же на пользу. Наберет форму, станет здоровее. Сейчас он бледен. Он устал от работы, водки, случайных половых контактов. Посидит на режиме, улучшит общий экстерьер. Печень ему только спасибо скажет. У него ведь лицо нездоровое. Желтизной чуток отдает. Может, у него вообще гепатит, а инъекции его излечат.

– Ясно… Ты уже веришь самому себе, Рома. И к сожалению, это вошло у тебя в практику.

К вечеру половина статьи о самоотверженности нерестящихся лососей была готова. Продажу эликсира отмечали в «Луне». Пригласили лучшего друга Малютку Джоки. Эту кличку носил инструктор одного из отделов ЦК ВЛКСМ Йозеф Колодяжный. Себя он называл не иначе как «маленький поляк с большим будущим». Йозеф свободно говорил на трех иностранных языках. Великолепно владел искусством обольщения женщин. В его кровати оказывались дамы, внешность которых не могла не восхищать. Последнее многих удивляло. Даже самих женщин. Йозеф был среднего роста, неуклюж и полноват, в его бородке всегда застревали остатки съестного. Но Малютка Джоки умел притягивать внимание. Он блестяще рассказывал пошлые анекдоты, был начитан, разбирался в музыке. Гордился знакомством с Ясиром Арафатом и Барбарой Брыльской.

Посетители «Луны» относились к классике центровых заведений города: нервные валютчики, мотовитые волки загранплавания, вальяжные проститутки, наглые фарцовщики и высокомерные работники торговли. В перерывах между соревнованиями заходили подраться развеселые боксеры и вечно суровые хоккеисты. Кухне «Луны» и работе ансамбля могли позавидовать даже столичные заведения. Рома заказал «Старинные часы» и «Феличита». Попросил солиста причесать бакенбарды и спеть ближе к оригиналу. Резким кивком головы пригласил на танец блондинистую пышку. Женщина представилась Ларисой из антикварного. Когда «Старинные часы» играли по третьему разу, Хузин шептал ей на ухо скабрезности: «Не-е-ет… Это не грудь и не жопа. Это кружева плоти. Это макраме желания и страсти. А это звучит гимн нашей любви, Лара. Старинные часы – свидетели и судьбы… Свидетели нашей судьбы, Лара». Антикварщицу такое обращение не коробило. Ей нравились грубые и решительные атлеты. Хузин целовал пальцы женщины. Сильно оцарапал язык об один из массивных перстней. Рассказал, что по отцу он татарин, любит горячих наездниц в теле и позицию «ноги на плечи».