Слепые тоже видят - [30]

С тех пор как я ослеп, я стал его «бедным другом». Скоро я стану «бедным стариной». Потом продвинусь выше и навсегда останусь «этим бедным Сан-Антонио».

— Что касается вас, мой бедный друг, то я с полным удовлетворением счастлив сообщить вам очень хорошую новость: вы будете награждены орденом Почетного легиона, не меньше! И еще, подождите, подождите… Лично президент республики наградит вас в своей резиденции в присутствии всех ваших товарищей. Ваше имя будет занесено в анналы и на долгие годы останется в наших сердцах как пример доблестного служения отечеству в качестве прекрасного полицейского.

«Аминь!» — срывается у меня с языка.

Слышно, как шеф от досады цокает языком. Будь ты хоть четырежды слепым или ясновидящим, но никак нельзя забываться и проявлять неуважение: он это ненавидит.

— Вы хотите высказать возражения, Сан-Антонио?

— Один-единственный вопрос, патрон!

— Слушаю вас, мой бедный друг.

— Если я правильно понял, то отныне меня ждет лишь неминуемая отставка, пенсия, награды — и конец карьере. Короче, для Сан-Антонио все в прошлом!

Шеф прокашливается. Понятно, что он переглядывается с Берюрье.

Я чувствую, что Берю ему что-то подсказывает мимикой.

Ясно одно: я начинаю действовать им на нервы.

Становлюсь обузой!

— Что вы хотите этим сказать, мой бедный старина?

Ага, что я вам говорил (см. чуть выше), а? Его «бедный старина». Уже! Окончательно…

— Я хочу сказать, что во мне больше не нуждаются. Я стал как бы портретом, желтеющим с каждым днем.

— Послушайте, мой бедный старина, вы должны понять, что после этого драматического события… У нас опасная профессия, и вы это знаете больше, чем кто-либо… Как же может человек, лишенный зрения, продолжать… э-э… Но успокойтесь. Вы останетесь у нас незаменимым техническим работником, с которым наши товарищи обязательно будут консультироваться по всяким трудным вопросам.

Я ударяю кулаком по его столу.

Во всяком случае, хочу это сделать. Но, к сожалению, я плохо рассчитал расстояние и моя рука рассекает пустоту. О, друзья, какое страшное испытание этот черный сумрак перед глазами! Я больше не выдержу.

— Патрон! — заявляю я. — Я хочу продолжать свою работу. Естественно, я понимаю, — что я инвалид. Но с помощью Берю и Пино я могу работать и быть полезным.

Шеф снова прокашливается.

— Но, понимаете, мой бедный Сан-Антонио…

Ну вот пожалуйста, приехали! Не правда ли, я «видел» точно? Буквально через несколько реплик я уже объявлен «бедным Сан-Антонио», и это навсегда.

— То, о чем вы просите, невозможно. Никогда еще в наших рядах не было…

— Слепого?

Берю решается вступить в разговор.

— Патрон, — говорит мой друг глухим, похоронным голосом, — если вы отправите в отставку Сан-А, то я также подаю заявление и ухожу, и, думаю, Пино тоже. Вместе мы откроем частное детективное агентство и набьем карманы деньгами. Сделаем себе имя, и никто через пару лет в Париже не вспомнит, что существует официальная полиция!

Тут уже вскипает патрон.

— Прошу вас, Берюрье! Как вы можете так говорить, когда ходатайство о вашем повышении находится на столе министра?

— Пусть там и остается! Он найдет, как его использовать, может, завернет в него яичную скорлупу от своего завтрака!

Но у шефа нет времени, чтобы впасть в бешенство, потому что горсть пуговиц от ширинки Берю летит ему прямо в физиономию.

Его Величество вскрикивает:

— Вот черт, моя повязка разорвалась, и все наружу, Сан-А! А ведь я его так старательно привязал к ноге брезентом!

* * *

Едва такси остановилось, как мой нос ловит запахи нашего сада. Аромат глициний и свежей земли, смешанный с легким душком перца и кервеля.

А еще я слышу меланхолическое журчание нашего маленького фонтанчика перед домом. Тяжело быть слепым, но я отлично помню и цвет воды, и пузырьки на поверхности. Все это навсегда запечатлелось в моей памяти.

Шофер благодарит за чаевые. Он выходит из машины и вытаскивает из багажника мой чемодан.

— Держите, месье.

Я протягиваю руку. Очевидно, слишком неловко. Но мне удается быстро найти его волосатую руку и ручку моего кожаного чемодана.

— О, извините, — заикается таксист, — я не заметил.

И мне вдруг приходит дельная мысль. Он ведь «не заметил». То есть то, что я слепой, не бросается в глаза. Это здорово. Сейчас при встрече с Фелицией я буду вести себя так, словно ничего не случилось. Я ведь хорошо знаю наш маленький дом! На какой высоте находится каждая ручка, место каждого кресла или стула, постоянно заворачивающийся угол ковра, ширину ступенек…

Я знаю все наизусть. У себя дома можно быть и слепым. Это похоже на спорт. Одно удовольствие…

Я толкаю калитку. Она немного скрипит. Гравий хрустит у меня под ногами. Здесь на полпути находится наш маленький фонтанчик с круглым бассейном, пахнущим осенним кладбищем. А вверху над головой живой навес из дикого, несколько чахлого винограда. На нем появляются рахитичные ягоды не крупнее бузины. Каждый год я стараюсь его есть, но он кислый и без мякоти, одна кожура. Даже птицы его не клюют. Иногда я пробовал его на вкус лишь потому, что мне он напоминает детство. У меня в некотором роде склонность к перемещениям в пространстве и времени.