Слепые души - [2]

— Да вот эта вот дура чуть не угодила нам под колёса, Альбина Несторовна!

Обладательница умопомрачительных ног в красивых сапогах, продолжая смотреть куда-то вдаль, поверх меня, секунду помолчала и спросила испуганным дрогнувшим голосом:

— Ты что, сбил девушку?

— Да не я сбил, а она на нас наскочила, аферистка! — прорычал Рюрик, сверля меня злобным взглядом. — Бросилась нам под колёса!

Тут я не вытерпела.

— Почему аферистка? Какое вы имеете право меня оскорблять? И я никуда не бросалась, я шла себе спокойно, никому не мешала, а тут вы со своим джипом…

Сказать по правде, это только в письменной форме звучит пристойно, а произнесено это было мной плачущим, жалким, дрожащим голосом, и, к тому же, под конец я расплакалась, а потому, естественно, всё это вызвало у Рюрика только презрение. Женщина в тёмных очках, по-прежнему не глядя на меня, подошла, сверкнув голенищами шикарных сапог, присела и принялась меня ощупывать.

— Девушка, милая, что с вами? Как вы себя чувствуете? Вам больно? — спрашивала она встревоженно.

— А вы как думаете? — всхлипнула я. — Конечно, больно… Вы что, не видите?

Она ответила спокойно, дотронувшись до своих широких тёмных очков:

— Да, я не вижу.

Теперь, когда её лицо приблизилось, я разглядела на нём неровности — что-то вроде сглаженных шрамов. Её подбородок был поднят, тёмный щиток очков скрывал глаза. Она слепая, дошло до меня, и мне тут же стало стыдно за мои в сердцах брошенные слова. Вот как бывает: прекрасная фигура, дорогие сапоги, роскошная машина — и нет зрения.

— Извините, — пробормотала я. — Я не знала.

Она сказала мягко:

— Ничего страшного. Конечно, вы не могли этого знать. — И тут же снова спросила с искренним беспокойством в голосе: — Как вы, девушка? Где у вас болит?

Не так уж мне было и больно — в сущности, я больше испугалась, чем ушиблась, а чуткие участливые руки слепой незнакомки почти исцелили меня.

— Да нет, я в порядке… — начала я, поднимаясь.

И тут же совершенно неожиданно асфальт качнулся под моими ногами, а перед глазами всё застлала пелена из каких-то ярких взрывов, и на мгновение я перестала ощущать своё тело — будто солнце скатилось с неба мне прямо на макушку. Некоторое время мне было очень скверно: такой ужасающей, невыносимой дурноты я ещё никогда не испытывала. Понемногу вернувшимися ко мне чувствами я ощутила реальность и определила с грехом пополам, что моё тело находится в почти горизонтальном положении вдоль заднего сиденья, и меня держит в объятиях, крепко прижимая к своей груди, эта слепая женщина. Поверите ли, но это было очень приятно. В её с виду тонких и изящных руках была скрыта необыкновенная сила: она держала верхнюю половину моего тела на весу, прижимая к себе, как мать ребёнка. Мою макушку обдувал ветерок, врывавшийся в открытое окно, и мы куда-то очень быстро ехали. За рулём был, как вы догадываетесь, «шкаф»-скандалист, обладатель коротко стриженого затылка правильной округлой формы — Рюрик.

Немного повернув голову, я увидела большой букет сирени, воткнутый в кармашек на оборотной стороне спинки переднего сиденья. Я очень люблю сирень, и я тут же сказала об этом, хотя, признаться, мой язык ещё не очень хорошо мне повиновался. Рука слепой незнакомки протянулась и очень точным движением обхватила букет, вынула из кармашка и положила мне на грудь.

— Возьми, милая.

Меня не смутило и не покоробило то, что она обратилась ко мне на «ты», и даже то, что назвала меня «милой», хотя наше знакомство было ещё недостаточно долгим для этого. Скажу правду: меня покорили её объятия, обладавшие смешанным ароматом каких-то дорогих тонких духов и сирени. Она спросила:

— Как ты?

Наверно, в моей голове ещё не совсем прояснилось, потому что меня угораздило ляпнуть:

— Не отпускайте меня, пожалуйста… А то я умру.

Звучало это странно, но мне тогда действительно казалось, что моя жизнь напрямую зависела от этих объятий: если они разомкнутся, то она из меня уйдёт, утечёт, как песок сквозь пальцы. Не знаю, что подумала слепая незнакомка, но её объятия стали крепче.

— Ты не умрёшь, — сказала она твёрдо — так, что я сразу поверила. — Я этого не допущу.

Мне пришло в голову, что сейчас самое время спросить, куда мы едем, и я спросила.

— В больницу, — был ответ.

Итак, я ехала в больницу, полулёжа на заднем сиденье боднувшего меня джипа, меня прижимала к себе незрячая незнакомка с великолепной фигурой, но со шрамами на лице. До первого поцелуя оставалось три недели, но ни она, ни я об этом ещё не знали. Пока что мы ехали в больницу.

И пока мы ехали, мне стало значительно лучше, но Альбина по-прежнему очень беспокоилась: по-видимому, её напугал мой обморок. Она прижимала меня к себе, как бы боясь отпустить, а я, совсем одурев от запаха её духов и растаяв от дрожащих сиреневых гроздьев, обняла её за шею. Признаться, мне очень не хотелось в больницу, но Альбина настаивала на осмотре меня врачом. Когда Рюрик открыл дверцу, она сказала мне:

— Подожди, я помогу тебе.

Она двигалась почти как зрячая, только её голова была всегда приподнята: под ноги себе она не смотрела. Я слегка опасалась, что она споткнётся, но беспокойство моё оказалось напрасным. Выйдя из машины, Альбина протянула мне руки: