Слепой. Теория лжи - [10]

— Смотря с какими, — улыбнулся Слепой.

— Ну, насколько мне известно, наркоманов ты за свою жизнь изрядно повидал… — сказал Потапчук, — и как ведут они себя — знаешь.

Слепой молча кивнул. Все, что было связано с наркотиками, вызывало у него острую душевную боль. Когда-то давно, еще в конце девяностых годов, когда был совсем молод, можно даже сказать, юн и неопытен, именно из-за наркотиков он потерял одного очень близкого своего друга и девушку. Ту давнюю историю он старался не вспоминать, но, когда дело касалось тех, кто распространяет эту дурь, хотел он того или нет, из подсознания всплывали жуткие картины тех давних лет, когда он практически в одиночку пытался вытащить близких ему людей из этого бездонного омута.

— Дело более чем серьезное. Похоже, в доле там весьма серьезные люди. Интересно узнать, у кого же из наших фээсбэшников рыльце в пушку. Но это тебя уже не касается. Этим займусь я, — предупредил Потапчук.

— А я, надо понимать, буду чем-то вроде приманки? — заметил Слепой.

— Дорогой мой, без приманки крупную рыбу не поймаешь, — назидательно сказал Потапчук.

— Ладно, это не суть важно, — остановил его Слепой. — Давайте о деле.

— По сведениям агентов ФСБ, Люберцы стали воротами поставки в Москву паленого наркотика экстази…

— Паленая водка — это ясно. Но паленый наркотик… — покачал головой Слепой.

— Да, где-то на необъятных просторах России производят некачественный и очень опасный продукт, — продолжил Потапчук. — Препарат угнетающе и, более того, крайне разрушительно воздействует на кору головного мозга. Те, кого удалось спасти, практически полностью утратили разум.

— По-моему, все наркоманы, чем бы они ни баловались, утрачивают разум… — заметил Слепой.

— Да, — кивнул Потапчук, — но тут разница в том, что действие почти всех известных наркотиков специалисты научились, как бы сказать, блокировать… А если наркотик сделан в кустарных условиях, его воздействие непредсказуемо и человек даже после приема одной таблетки может на всю жизнь остаться инвалидом.

— Да знаю я это все, знаю… — кивнул Слепой.

— Есть сведения, что в Люберцы вот-вот должна поступить новая партия этой дряни. Более того, известен адрес наркобарона. Однако сейчас важно выявить сеть наркодилеров, всех, кто получал у него товар. Ведь наркотики могли осесть у кого-то на складе, на даче, даже на квартире. Поэтому придется включиться в игру, — проговорил Потапчук, допивая кофе.

— В игру — говорите… — задумчиво пробормотал Слепой. — Что ж, примерю на себя робу наркодилера… Давайте адрес.

Потапчук протянул Глебу бумажку с контактным телефоном и адресом. Слепой прочитал и изменился в лице.

— Что такое? — чувствуя, что здесь что-то не так, поспешил спросить Потапчук.

— Я знаю и этот телефон, и этот адрес, и самого барона… — покачал головой Слепой.

— Это же неплохо… — удивился Потапчук.

— Но он, этот барон, меня тоже знает. Думаю, узнает даже по голосу… — сказал Слепой и предложил: — А может, мне этого пацана, что ко мне в напарники напросился, к нему отправить?

— Неплохая идея, — как-то слишком уж быстро согласился Потапчук. — Заодно и проверишь его, как говорится, в деле.

Было даже странно, что люберецкий авторитет по кличке Хозяин с долгопамятных для Слепого нулевых лет даже не сменил адрес. Хотя, судя по тому, как порой тесно в последнее время переплетались интересы правоохранителей и тех, кто нарушает это самое право, если Хозяин оставался на воле, значит, это кому-нибудь было нужно. Вполне возможно, что Хозяин существовал в виде так называемого магнита, к которому притягиваются винтики и шпунтики огромной, четко отлаженной наркомашины. Это весьма удобно: едва только на горизонте начинает маячить новый искатель легкой наживы, и он тут же оказывается в поле зрения правоохранительных органов. Хочешь, требуй с него процент со сделок, хочешь, показательно забирай под стражу, чтобы другим неповадно было и процент раскрываемости рос.

Тогда, в нулевые, Слепой должен был нейтрализовать одного из подельников Хозяина. И обстоятельства сложились таким образом, что он ранил убегавшего преступника, смертельно ранил прямо на глазах у Хозяина, который тут же сделал вид, что не знает этого человека. Слепой же точно знал, что Хозяин имел с ним тесные, даже слишком тесные отношения. Но выводить на чистую воду Хозяина тогда ему было не с руки. Однако Хозяин хорошо, даже очень хорошо его тогда запомнил. И теперь разыгрывать перед ним наркодилера не было никакого смысла. Так что, хочет он того или нет, внедряться к Хозяину придется рыжему Степану.

Уже в машине, по дороге домой, Слепой прикинул, что стоит, а что нет сообщать о Хозяине Степану. Солидные клички обычно выбирают для себя люди закомплексованные и, в общем-то, невзрачные. И Хозяин, на самом деле Вадим Константинович Грушин, был невысок ростом, имел довольно щуплое телосложение и мелкие черты лица. Солидности ему не придавали ни костюм с галстуком, ни шляпа, ни сурово сдвинутые над серыми, со стальным блеском глазами брови, ни его манера то и дело сплевывать на землю и материться по-черному.

О его довольно суровом криминальном прошлом свидетельствовали разве что наколки на теле. Слепой всегда предпочитал иметь о людях, которые попадали в круг его интересов, максимум информации, но все, что удалось ему тогда узнать, — это то, что Хозяин был из люберецкой братвы первого разлива, первый срок мотал еще по малолетке. А позже одной из статей, по которой его судили, была и организованная преступность. В общем, и то, что в авторитетах он ходил, и то, что кличку ему еще в юности дали Хозяин, не случайно. Но Степану, как понимал Слепой, эту свою осведомленность показывать совсем необязательно. Чем меньше тот будет знать, тем естественнее будет себя вести.