Слепой. Танковая атака - [44]

– Мог бы, да, – повторил полковник. – Но за все в этой жизни приходится платить. Чем, собственно, вы сейчас и займетесь.

Он сделал глоток из чашки с нацистской эмблемой на донышке и зажег новую сигарету от окурка предыдущей. Прилетевшая откуда-то пестрая лесная птица уселась на дульный тормоз стоящего в нескольких метрах от шатра «тигра» с бортовым номером 203 и принялась деловито чистить клювом перья, то и дело настороженно оглядываясь по сторонам. Рядом с «тигром» стоял трофейный грузовой «опель» с разрисованной камуфляжными пятнами фанерной будкой, на крыше которой торчали жестяные раструбы старинных репродукторов. Рядом с шатром желтела куча песка, выброшенного из свежеотрытого окопчика, откуда, растопырив окрашенные в защитный цвет рога, выглядывала стереотруба. Мордвинов окинул все это хозяйство беглым взглядом сквозь сигаретный дым и неторопливо продолжал:

– Чтобы расставить точки над «i», в двух словах обрисую ситуацию. Ты, – тлеющий кончик сигареты указал на Решетилова, – втянул своего лучшего друга в скверную историю, заставив без какой-либо выгоды, без толка и смысла, а исключительно по твоей прихоти рискнуть отличной работой, свободой и жизнью. А ты, – дымящаяся указка переместилась на Белого, – поддавшись на уговоры и по собственной глупости увязнув по уши в дерьме, даже не подумал выгородить приятеля и взять всю вину на себя. Сдал его, как стеклотару, со всеми потрохами, раньше, чем на тебя по-настоящему нажали.

Белый и Решето посмотрели друг на друга и отвернулись в разные стороны.

– Правильно, – сказал Анатолий Степанович и снова пригубил кофе, – друзьями вам больше не быть. В старину подобные конфликты разрешались путем дуэли. Я ведь обещал, что дам вам возможность выяснить отношения, верно? Вот вы их сейчас и выясните. В том, что произошло, виноваты вы оба, поэтому выбор оружия за мной – я ведь, как-никак, представляю потерпевшую сторону. Так что, по-моему, все справедливо, по-честному.

Он сделал небрежный жест рукой, в которой держал сигарету. Охранник у входа в шатер продублировал сигнал, дав энергичную отмашку. Установленные на крыше «опеля» репродукторы хрюкнули, зашипели и разродились минорным гитарным аккордом.

В броню ударила болванка,

Погиб геройский экипаж.

Четыре трупа возле танка

Украсят траурный пейзаж.

– Ты, – под аккомпанемент задушевно выводящих грустную мелодию мужских голосов обратился Мордвинов к Белому, – сядешь за рычаги. Вы ведь штурмовали ту деревню на триста втором, правда? С него начали, им и закончите. Боекомплекта в машине нет, твое оружие – двигатель, гусеницы и броня. А твое, – повернулся он к Решетилову, – голова, ноги и вот этот «маузер» с полной обоймой и великолепной оптикой. Это испытанная тактика пехоты – стрелять по смотровым щелям, история даже знает примеры удачных попаданий. На тот случай, если тебе придет в голову прицелиться не в своего приятеля, а в меня, предупреждаю: я буду наблюдать за вашим поединком из окопа через стереотрубу. Там тебе меня из карабина не достать, поэтому лучше не трать попусту время и патроны, их у тебя всего пять. А ты, – он снова обернулся к Белому, – погляди во-о-он туда.

Белый послушно повернул голову в указанном направлении и, приглядевшись, рассмотрел торчащий из кустов метрах в ста от шатра длинный пятнистый ствол с тяжелым набалдашником дульного тормоза.

– Это «королевский», – проинформировал его Мордвинов. – Боекомплект загружен, все снаряды бронебойные. Если ты вдруг не в курсе, сообщаю, что данная модель разрабатывалась специально для уничтожения бронетехники и оснащена самым мощным в истории той войны танковым орудием, способным при удачном попадании пробить броню на расстоянии пяти километров. Здесь дистанция гораздо меньше, выстрел будет произведен практически в упор – это раз. Наводчик там отличный – Михалыч, ты его знаешь. Это два. Чтобы атаковать мою позицию, тебе придется подставить ему борт – это три. Так что, если «триста второй» вдруг пойдет не в ту сторону… ну, сам понимаешь.

И полетят тут телеграммы

Родных, знакомых известить,

Что сын их больше не вернется

И не приедет погостить,

– с прежней задушевной интонацией внесли окончательную ясность мужские голоса из жестяных репродукторов.

– Правила дуэли простые, – сказал полковник. – Пехотинец получает десятиминутную фору, чтобы выбрать и занять позицию – или, если это покажется ему более целесообразным, убежать как можно дальше. По истечении указанного срока танкист начинает преследование. Победитель получает приз – жизнь, свободу, твердые гарантии безопасности и даже, если пожелает, работу под моим руководством. Это касается и тебя, – обратился он персонально к Решетилову, – естественно, при условии, что ты откажешься от своих дурацких претензий на родство с известным тебе господином. Поверь, в чисто материальном плане ты получишь гораздо больше, чем те отступные, на которые мог бы рассчитывать, продолжая донимать своего якобы отца.

– Слушайте, – с трудом разлепив спекшиеся губы, произнес Решето тоном человека, отказывающегося верить своим ушам, – вы это что, серьезно?

– Более чем, – заверил Мордвинов. – И еще одна маленькая деталь. Горючего в баке примерно на полчаса. Если вы вдруг решите вспомнить о старой дружбе и к тому моменту, когда движок триста второго заглохнет, оба будете живы, мне придется зафиксировать ничью и сделать то, что я обещал тебе при нашей последней встрече: похоронить заживо, но уже не одного, а обоих. Одна могила на двоих – разве не достойное завершение настоящей мужской дружбы? Вас свяжут, поместят вот в этот окопчик, я лично сяду за рычаги и буду утюжить его столько, сколько понадобится, чтобы гарантировать себя от дальнейшего общения с вами. Я понятно выразился? Думаю, вполне. Что ж, если вопросов нет…