Слепой странник - [47]

— Как? — поражённо распахнула глаза девушка. — И давно ты поняла это?

— Несколько минут назад. Когда создала тебя.

Только теперь Лори стало по-настоящему страшно.

— Кто я, Си-А? — дрожа, спросила она. — Не землянин, не та-лоо, не шепси…

— Ты — душа, скрытая внутри другой, Сестра. Я дала тебе жизнь, и нам вместе надо будет позаботиться о том, чтобы эта жизнь продолжалась как можно дольше.

— Добрый день, Си-А, — Марков вошёл в салон корабля и удобно устроился в кресле напротив монитора. — Что-нибудь произошло, пока меня не было?

— Я пыталась осмыслить информацию, полученную во время путешествия через Пещеру.

— Ты мне ничего подобного не сказала сразу после возвращения, — приподнялся с кресла Марков, удивлённо глядя на монитор, где вдруг стали появляться странные знаки.

— Потому что тебе нужно было время, чтобы усвоить рассказанное твоим Сопровождающим. Как я могла начать распространяться о собственных проблемах?

— Сейчас-то поделишься?

— Да. У меня были странные ощущения в момент перехода через Пещеру. Я вдруг вспомнила… нет, скорее, почувствовала на мгновение, — её нерешительность походила на страх, и это в свою очередь пугало Маркова. — Я была женщиной. Человеком из плоти и крови. Моё тело не распадалось на атомы, но я не могла читать мысли, «видеть», как течёт время, слышать, как бьются сердца планет, о чём говорят растения и животные.

— Кто знает, что лучше, — пробормотал себе под нос Марков, добавив громче. — Честно признаться, мне тоже было не по себе после этого перехода, но я не могу вспомнить, почему. Я вообще не помню, как шёл через Пещеру.

— Это-то и странно, — отметила Си-А. — А что если ваша память — я имею в виду твоя и тех ребят с «Вепря» — попросту оградила эти воспоминания и заблокировала их только оттого, что они не вписывались в ваш опыт, полученный в течение жизни? Если во время перехода вы все чувствовали то же самое, что и я?

— Очень вероятно, — Марков задумчиво прижал палец к губам.

— В моей памяти тоже стоит большой блок, который я и пытаюсь сейчас «разгрести», — призналась Си-А. — Впрочем, мне так или иначе было проще, когда мы переходили. Я уже привыкла к таким штучкам в межпространстве. Вам пришлось несладко, — добавила она с сочувствием.

— Ничего. На иных планетах бывало и хуже, сама знаешь. Ладно, Си-А, пойду-ка я домой. Переоденусь, душ приму… Если что-нибудь понадобится — свяжись по «неофициальному», ладно?

— Как всегда, Попутчик.

Он направился к выходу, потом у самых дверей оглянулся и ласково произнёс:

— Кстати — спасибо за карточки!

До дома он не дошёл.

Стоило ему покинуть ангар, как его дыхание замерло. Он просто остолбенел и не мог сделать даже шага, твердя себе, что болен, и его преследуют галлюцинации.

Наконец, сделав над собой усилие, Марков медленно приблизился к той, кого считал лишь образом, посланным ему собственным воспалённым рассудком.

Почти как тогда, на Красных Хребтах. Только там везде была нереальность, а здесь посреди обычного мира, к которому он привык, с которым смирился и сжился, стояла юная Хранительница в одежде обычной земной женщины.

Запрокинув голову вверх, она смотрела на то, как по небу плывут лёгкие перья белоснежных облаков.

Летнее небо Лоо! Как он стосковался по нему! И эта девушка…

Столько лет бесплодных поисков, блужданий по Вселенной в надежде встретить хоть кого-нибудь… Адские планеты, мёртвые астероиды… И вдруг Хранительница оказывается там, где он меньше всего ожидал её увидеть — на Земле!

— Вэй дез, та-лоо Шен[8], — прошептал Марков, когда до незнакомки оставалось не более шага.

Горло его осипло от волнения.

Вдруг внутри него раздался нежный, как флейта, голос юной красавицы:

— Но’ ва ре-сей-ти, наа’ сэ-ло-ти![9]

Потрясение было слишком велико. Марков пошатнулся, но удержался на ногах.

— Ты говоришь на языке Древних?! Как же так? Это невозможно! Ведь все Древние погибли после Катастрофы!

— Какой катастрофы? — Хранительница обернулась, и Марков по привычке, оставшейся с детских лет, поспешно опустил голову.

Смотреть в глаза Хранительницы, если она тебе ещё не назвала своего имени, считалось дурным тоном, откровенным оскорблением.

А если она жрица одного из Храмов, то оскорбить её — значит бросить вызов самому Создателю!

— Великой Катастрофы. Она случилась за пять с половиной тысяч лет до второй Катастрофы, приведшей к гибели нашей планеты!

Последовало продолжительное молчание.

— Кажется, я не понимаю истины высказываний в твоих речах, Попутчик. Мой рассудок не внемлет Узору твоих слов.

— Та-лоо Шен, как же это возможно? — Марков отчаянно начал путать родной язык и язык землян, и, в конце концов, перешёл на общение, которое жрецы называли «слияние Узоров». Ему помогло то, что Хранительница, по всей видимости, нисколько подобному общению не противилась.

В нескольких штрихах Марков показал девушке последние минуты жизни Великой Матери, такими, какими он их помнил. В ответ он ощутил волны удивления и благоговейного страха. Марков ответил утвердительно и добавил ощущение отчаяния, испытанное им самим от пережитого. Её Узор выразил чувство полного недоумения и растерянности. Она показала Маркову просторный зал одного из Храмов, этажи Лабиринта, цветущие литти и аллейты, ка-мос и сэнти. Со все возрастающим страхом Марков послал ей картину пасмурного зимнего дня: голубые кристаллы льда и тёмно-фиолетовое нахмуренное небо, еле видимую сквозь облака призрачную Энну.