Слепой. Смерть в подземке - [7]

Передохнув, он продолжил восхождение, утешая себя тем, что осталось совсем немного. Увы, путь оказался еще более коротким, чем предполагал его превосходительство: едва он миновал пятый этаж и начал штурм последнего лестничного марша, дорогу ему неожиданно преградил какой-то человек, одетый и экипированный, как персонаж шпионского боевика или псевдофантастического сериала наподобие «Секретных материалов». Такое впечатление он производил с первого взгляда; присмотревшись, генерал понял, что вызвано оно миниатюрной видеокамерой, с помощью эластичного ремня укрепленной на голове данного персонажа чуть повыше правого виска. Вмонтированный в камеру светодиодный фонарик был включен, слепя глаза нестерпимо ярким, узким белым лучом. В остальном повстречавшийся его превосходительству человек был одет вполне обыкновенно, а именно в мотоциклетную кожаную куртку, изобилующую металлическими пряжками, заклепками и застежками-«молниями», и черные джинсы, заправленные в высокие ботинки натовского военного образца. На руках у человека были тонкие кожаные перчатки, а на переносице, скрывая глаза и пребывая в явном противоречии с включенным фонариком камеры, поблескивали темные солнцезащитные очки.

Но самой примечательной деталью его гардероба были даже не они, а большой черный пистолет с длинным глушителем, который человек держал стволом вниз в правой руке. Генерал машинально отметил, что это «стечкин»; его рука, действуя как бы по собственной воле, метнулась к левому лацкану пиджака, хотя было без дополнительных разъяснений понятно, что он не успеет — просто не может успеть.

Но он успел — ну, или почти успел. Пистолет, вопреки его опасениям, ни за что не зацепился там, за пазухой, и вышел из кобуры как по маслу. Поднимая его на уровень глаз, генерал большим пальцем сдвинул кнопку предохранителя и взвел курок. Выстрел, которого он ждал все эти мучительно долгие доли секунды, почему-то задерживался; наемный убийца медлил, сверху вниз тараща на генерала темные линзы очков.

— Ишь ты, — насмешливо произнес он, увидев, как поднимается, нацеливаясь ему в лицо, ствол генеральского пистолета, и только после этого наконец вскинул «стечкин» и спустил курок, проделав это с быстротой и точностью, свидетельствовавшими об очень богатом опыте.

Раздался негромкий хлопок, по ступенькам, курясь кислым пороховым дымком, с дребезжащим звоном запрыгала стреляная гильза. Генерал пошатнулся, теряя равновесие, выронил портфель и, чтобы не упасть, навалился всем телом на перила, вцепившись в них обеими руками. Он попытался снова поднять пистолет, но убийца еще трижды выстрелил в него с расстояния, исключающего возможность промаха.

Выпавший из разжавшихся пальцев СПС глухо лязгнул о бетон, руки убитого соскользнули с перил, генерал сполз на ступеньки, медленно, будто нехотя, скатился по ним и замер на выложенной шероховатой метлахской плиткой лестничной площадке.

* * *

Мент был болезненно худой, с бледной костистой физиономией, к которой словно прикипело выражение терпеливой, скучающей скорби. Он сидел за перегородкой из толстого стекла, на вид казавшегося пуленепробиваемым, и со сводящей с ума медлительностью карябал шариковой ручкой по бумаге, время от времени прерывая это важное занятие, чтобы ответить на телефонный звонок. На стекле было написано: «Дежурная часть»; внутри отгороженного барьером обширного помещения, заставленного электронной аппаратурой, которая вряд ли казалась чудом современной техники даже в начале восьмидесятых годов прошлого века, лениво, как сонные рыбы в аквариуме, передвигались, зевая и почесываясь, другие менты — когда два, когда три, а порой и ни одного.

За спиной у Николая Николаевича, как тигр в клетке, расхаживал из угла в угол Марат Дугоев — целый, невредимый, без единой царапины, но раздраженный и злой как черт — вернее, как соплеменный ему шайтан. Было уже полпервого ночи, спортивный режим летел вверх тормашками прямо в тартарары, и, вспоминая состоявшуюся непосредственно перед неудачным покушением воспитательную беседу в раздевалке, Ник-Ник думал, что в смысле сохранения спортивной формы ночной клуб, пожалуй, был бы предпочтительнее. Пусть бы парень не спал до самого утра, пил, курил, выкладывался на танцполе, а потом кувыркался с бабой — да хоть бы и с двумя, если здоровья хватает! Ощутимой пользы ему это не принесло бы, но вреда точно причинило бы куда меньше, чем вся эта бодяга. После такой встряски об утренней тренировке лучше забыть, да и о вечерней, наверное, тоже. Загнать парня в зал — не вопрос, сам пойдет как миленький, но какой от него в таком состоянии будет толк? То-то, что никакого; он сам это понимает, и оттого-то, наверное, больше всего и бесится…

Дописав последнюю строчку, он перечитал заявление, сделал пару мелких исправлений, а потом поставил число и подпись.

— Написали? — не поднимая головы и продолжая что-то выводить ручкой по невидимой из-за барьера бумаге, хмуро и безразлично осведомился мент. На погонах у него виднелись облезлые до тусклого алюминия майорские звезды, и у Николая Николаевича вдруг возникла труднообъяснимая, но твердая уверенность, что этот хмырь ничего там не пишет, а просто разгадывает кроссворд или водит ручкой по воздуху, имитируя бурную трудовую деятельность. — Давайте сюда. — Он принял просунутый Ник-Ником в окошко листок заявления, бегло его просмотрел и поднял на заявителя сонный, недовольный взгляд. — А почему не указали номер машины, из которой стреляли?