Слепой. Смерть в подземке - [10]

— Ну, вдруг им повезет, — сказал Безродный. — Ты об этом не думай, сынок, у тебя свои дела, у них — свои. Тебе тренироваться надо, остальное — не твоя забота. Ты к этому бою полжизни шел, так что ж теперь — все коту под хвост?

— Зачем коту под хвост? Не надо, слушай! Я кошек люблю, барс — тоже кошка, зачем ей столько всего под хвост совать? Это же больно, э!

Ник-Ник усмехнулся.

— Молодец, — сказал он, — чувство юмора терять нельзя. Айда по домам, что ли. Ты как, тренироваться завтра сможешь?

— Смогу, — ответил Марат. Это прозвучало спокойно и уверенно: быстро вспыхивая, он так же быстро остывал и теперь, как ясно видел тренер, не изображал спокойствие, а действительно был спокоен. — Потому что надо. Мне надо, тебе надо, людям надо, которые за меня болеют…

— Молодец, — повторил Безродный. — Вот и работай, а все остальное — моя забота. А с куревом завязывай. Добудешь чемпионский пояс — кури сколько влезет. А пока ты только претендент, имей в виду: еще раз увижу у тебя в руках сигарету, отниму и засуну… сам знаешь куда. Под хвост.

— Ва-а-ай! — с деланым испугом протянул Дугоев и рассмеялся.

Ник-Ник отечески похлопал его по твердому, как дерево, плечу, и, спустившись с крыльца, они рука об руку двинулись к стоящему поодаль пикапу тренера. Черный Барс оживленно обсуждал план тренировок, но Николай Николаевич заметил, что на ходу он украдкой поглядывает по сторонам, словно опасаясь нового выстрела из темноты.

Глава 3

Общеизвестно, что на забитую по всем правилам стрелку надлежит являться точно в назначенное время — желательно минута в минуту. Считается, что опоздание служит признаком неуважения к партнеру, а заблаговременный приход могут расценить как свидетельство нечестных намерений и коварных замыслов. Киллер в потертой мотоциклетной кожанке и темных очках прекрасно знал это правило, но на сей раз решил им пренебречь, тем более что его так называемые партнеры, по его твердому убеждению, тоже были не из тех, кто свято блюдет кодекс чести российского бандита.

Свидание, на языке упомянутой категории граждан именуемое стрелкой, было назначено в полдень в литейном цеху заброшенного завода, расположенного примерно в сорока километрах от Московской кольцевой автодороги. В незапамятные времена завод производил что-то железное — что именно, киллер не знал, да это его и не особенно интересовало. Люди покинули это место полтора десятка лет назад, оборудование давным-давно демонтировали и вывезли; то, что осталось, ни для кого не представляло интереса, тем паче что осталось всего ничего — в основном ржавые металлоконструкции, настолько громоздкие, что стоимость их демонтажа и утилизации делала данную операцию убыточной, а следовательно, абсолютно бессмысленной.

В цеху, где должна была состояться историческая встреча с представителем заказчика, было пусто, тихо и грязно. В распахнутые настежь ворота намело сухой листвы, на полу сквозь стыки ребристых чугунных плит проросла чахлая трава; цех пустовал уже давно, открытый ветрам и дождю, но пропитавший заросшие копотью стены едкий дух литейного производства был настолько стойким, что явственно ощущался до сих пор. Под крышей копошились, скребя коготками по железу, роняли вниз мусор и перья и утробно ворковали проникшие в цех через выбитые зенитные окна голуби. На покрытом толстым слоем черно-бурой пыли полу белели их многочисленные визитки; там, где сквозь прохудившуюся кровлю просачивалась дождевая вода, пыль превратилась в липкую грязь, а в углублениях неровного пола кое-где поблескивали лужи.

Цех казался вымершим, безлюдным, но на поверку это было не совсем так. Киллер в темных очках обосновался в одном из помещений второго этажа, куда поднялся по погребенной под многолетними напластованиями копоти лестнице в торцовой части здания. Для человека, никогда не исследовавшего закоулки литейных цехов, данное помещение выглядело довольно странно. Обширное, с высоким потолком и, как и все в этом здании, закопченное и запыленное сверх всякого предела, оно было почти пустым. На полу, полностью его скрывая, громоздились похожие на барханы кучи какой-то бурой порошкообразной субстанции — то ли земли, то ли песка, то ли все той же вездесущей копоти. В пыли поблескивали россыпи мелких металлических шариков; в углу, отгороженный частично завалившимися железными щитами, тихо ржавел под слоем мохнатой копоти массивный, ни на что не похожий остов дробоструйки — установки для грубой первичной обработки чугунных отливок.

Все здесь, на что ни посмотри, было ровного черно-буро-серого цвета и казалось бархатистым, как заросшая сажей внутренняя поверхность печной трубы. Пробыть здесь хотя бы минуту и не испачкаться представлялось решительно невозможным, но киллеру в темных очках доводилось успешно решать и куда более сложные задачи. Он заранее знал, куда направляется, и взял себе за труд подготовиться. Теперь он с удобством расположился на установленном недалеко от окна складном парусиновом стульчике. В частом оконном переплете недоставало доброй половины стекол; те, что еще держались в раме, были закопчены и запылены до почти полной потери прозрачности, так что свет в помещение проникал в основном через дыры.