Слепой против бен Ладена - [10]

Он спустился в подземный гараж, отпер свой потрепанный "датсун" того неописуемого желто-коричневого цвета, который его приятель Алекс Циммер шутливо называл "киндеркака", и уселся за руль, стараясь при этом как можно меньше смотреть по сторонам, чтобы не встречать насмешливых взглядов знакомых. Насмешки скорее чудились Паулю, чем существовали на самом деле; он сам об этом догадывался, но неловкость, испытываемая им всякий раз, когда приходилось на людях садиться за руль старой непрестижной машины, от этого не становилась меньше.

Двигатель, к его немалому облегчению, не закапризничал и завелся сразу, стоило только повернуть ключ. Шнайдер выжал сцепление, передвинул рычаг ручной коробки передач, плавно дал газ и выехал из гаража, напоследок помахав рукой знакомому охраннику.

В воротах ему пришлось остановиться, чтобы пропустить двигавшиеся по улице автомобили. Он сидел, подавшись вперед, высматривая просвет в потоке машин, и не замечал стоявшего на тротуаре человека в просторной матерчатой куртке, который, засунув руки в карманы, пристально разглядывал человека за рулем "датсуна". Мелкий сухой снежок падал на его непокрытую голову, снежинки застревали в густых темных волосах, скользили по темным стеклам солнцезащитных очков, надетых незнакомцем, несмотря на пасмурную погоду.

Когда машина герра Шнайдера, рыкнув неисправным глушителем, вырвалась на дорогу и пропала из вида где-то за перекрестком, человек в темных очках неторопливо закурил сигарету, выкурил ее до половины, бросил окурок в стоявшую поблизости урну и, пройдя по тротуару два десятка метров, свернул в гостеприимно распахнутые зеркальные двери секс-шопа.

Пауль Шнайдер ехал домой, чтобы успеть перекусить и переодеться перед встречей с агентом по продаже недвижимости. Он нетерпеливо подгазовывал, стоя на перекрестках, и все косился на свой швейцарский хронометр, пребывая в блаженной уверенности, что все его сегодняшние неприятности, как реальные, так и воображаемые, остались позади, в покинутом, опустевшем до завтрашнего утра офисе.

Герр Пауль даже не подозревал, как глубоко он заблуждается.

Глава 3

Агент по продаже недвижимости Эрнст Трауб снимал небольшой офис на третьем этаже старого кирпичного здания недалеко от центра города. Аренда помещения в этом районе стоила бешеных денег. В результате Траубу пришлось довольствоваться крошечным кабинетом, к которому примыкала еще меньших размеров приемная, где сидела секретарша, но он был доволен: солидный офис в престижном районе внушает клиенту уверенность, что он обратился именно туда, куда нужно, хотя в наше время куплей-продажей легче всего заниматься через Интернет. Собственно, именно так сейчас работают все, и Эрнст Трауб не был исключением. Однако обычными телефонными переговорами он также не брезговал, лица своего от клиентов не прятал и всеми силами старался поддерживать имидж солидного предприятия, хотя состояло оно из него самого да наемной секретарши, которая не выносила табачного дыма, вечно путала бумаги, ломала ксерокс и выглядела как оживший свод статей Уголовного кодекса о наказаниях, предусмотренных за сексуальные домогательства.

За сплошным, без переплета, оконным стеклом сгущались ранние декабрьские сумерки. Не вставая, Трауб протянул руку, дернув за шнур, опустил жалюзи и включил в кабинете свет. Часы на стене показывали половину шестого, рабочий день близился к концу. Сквозь открытую дверь виднелся угол стола, занимавшего собой почти все пространство крохотной приемной, и обтянутое розовой вязаной кофточкой костлявое плечо фройляйн Дитц. Секретарша была ярой сторонницей женского равноправия и на этом основании совершенно не следила за своей внешностью, полагая, что главное в ней, как и во всяком современном человеке, деловые качества, а не цвет глаз и форма груди. Увы, деловые качества фройляйн Дитц недалеко ушли от ее внешности; говоря по совести, Трауб не мог дождаться окончания ее контракта, чтобы наконец избавиться от этой сушеной рыбины с куриными мозгами и гигантским самомнением. Его так и подмывало выкинуть ее на улицу пинком в вислый зад, не дожидаясь заветного дня, но это грозило ему серьезными неприятностями – вплоть до судебного преследования, ибо фройляйн Дитц пришла к нему из бюро по найму, и до истечения срока контракта закон был целиком и полностью на ее стороне.

Секретарша поднялась с места, как будто мысли Трауба разбудили ее, и, шаркая тупоносыми туфлями на плоской подошве, вошла в кабинет. В руках у нее была папка с бумагами на подпись; это означало, что фройляйн Дитц наконец-то справилась со всеми своими делами и, в принципе, свободна, хотя до конца ее рабочего дня оставалось еще около получаса.

На всякий случай просмотрев поданные секретаршей бумаги во избежание не раз возникавшей путаницы, Трауб лихо поставил на них свою размашистую подпись и вернул папку фройляйн, которая стояла напротив, отделенная от него обширной поверхностью стола, распространяя по кабинету смешанный запах духов и застарелого пота.

– Спасибо, фройляйн Дитц, – не поднимая глаз, чтобы не видеть унылой лошадиной физиономии с недовольно поджатыми бледными губами, сказал он.