Слепой. Приказано выжить - [16]

— Слюной захлебнуться боишься? — поддел его Змей. — Не дрейфь, мы своих в беде не бросаем! Если что, вмажешь прямо за баранкой — впервой тебе, что ли? Самара, мусор тротуарный, в крайнем случае отмажет.

— Ему тоже не впервой, — с ухмылкой вставил Хомяк.

— Ты давай, время засеки, — продолжал Змей. — Пять минут — и ни секундой больше!

Ждать долгих пять минут компаньонам не пришлось. Дверь подъезда открылась одновременно со ртом Клюва, который хотел слегка осадить преждевременно развеселившегося Змея, и на крылечке появился клиент собственной персоной. Выглядел он как дипломат, собравшийся на официальный прием — в легком темном плаще, наброшенном поверх чего-то, подозрительно похожего на знакомый лишь по заграничным фильмам смокинг, при крахмальной манишке и галстуке-бабочке, в лаковых туфлях и неизменных очках — правда, уже не солнцезащитных, а обыкновенных, в тонкой металлической оправе и с дымчатыми стеклами.

— Гляди-ка, как вырядился! — отреагировал на его появление Змей. — Вот тебе и чаек перед телевизором! Нормальный мужик — грымзу свою законную на курорт сплавил, а сам к телкам… Ну что — берем?

Клюв не успел ответить. Во двор, ослепив фарами, въехала какая-то машина, свернула на переполненную стоянку и принялась ерзать взад-вперед, ища свободное место там, где его просто не существовало. Очкастый Глеб Петрович махнул водителю рукой, давая понять, что намерен уехать; не ко времени прикатившая машина перестала ерзать, моргнула в знак благодарности оранжевыми лампами аварийки и попятилась, освободив выезд с парковки.

— Ладно, — наблюдая за происходящим, сквозь зубы процедил Клюв, — пусть пока живет. Пусть погуляет напоследок, а потом, под утро, мы его, тепленького, голыми руками возьмем.

Через две минуты черный «БМВ» неторопливо, как правительственный лимузин или ископаемый отечественный рыдван наподобие «Победы», выкатился из темного жерла внутридворового проезда на освещенную лампами повышенной интенсивности улицу. Манера вождения у Глеба Петровича была неторопливая, ровная — словом, совсем не та, что в большинстве случаев присуща владельцам мощных скоростных иномарок. Без труда поспевая за ним, Клюв вспомнил недавно увиденный по телевизору сюжет, в котором говорилось, что многие страховые компании наотрез отказываются страховать «БМВ», а те, что все-таки страхуют, делают это по сильно завышенным тарифам. Представитель одной из компаний в своем интервью объяснил это статистикой, по которой автомобили именно этой марки с такой удручающей регулярностью попадают в тяжелые ДТП, что их страхование превращается в заведомо убыточный промысел.

Но очкастый Глеб Петрович явно ломал стереотипы не только в том, что касается расцветки дорожного чемодана и выбора туристического оператора. Он вел машину так плавно и аккуратно, с такой скрупулезной точностью выдерживая разрешенную скорость, что Клюв никак не мог понять, что это: уверенная неторопливость человека, который знает себе цену и не сомневается, что его дождутся, как бы сильно он ни опоздал, обусловленная притупившимися рефлексами медлительность старпера, с тупым упорством плетущегося в крайнем левом ряду скоростной магистрали на сводящих с ума сорока километрах в час, или, быть может, трогательная забота о том, чтобы он, Клюв, на своей уже немолодой «ладе» ненароком не отстал от стремительной баварской ракеты?

Последнее предположение можно было рассматривать всерьез разве что как удачную хохму, и Клюв не преминул эту хохму озвучить: клиент, мол, попался правильный, с понятием — из кожи вон лезет, чтобы не потеряться и, чего доброго, не повредить тачку, которую у него собираются отжать.

Змей, явно не забывший об обещанных ему штрафных санкциях, с готовностью заржал, а неожиданно преисполнившийся скептицизма Хомяк высказался в том смысле, что цыплят по осени считают: дескать, поглядим, как он поедет, наглотавшись в своем ночном клубе коктейлей вперемежку с таблетками!

— Как бы и впрямь тачку не грохнул, — озабоченно заключил он.

— Авось, не грохнет, раз до сего дня не грохнул, — возразил Змей. — Чего ты раскаркался, как старая ворона? Гляди, накаркаешь!

По-прежнему никуда не торопясь, Глеб Петрович провел их извилистым путем через добрую половину города и свернул в какую-то темную аллею, в дальнем конце которой брезжил неясный сквозь туман оранжеватый свет. Кроны старых деревьев смыкались в вышине, превращая аллею в заполненный лениво шевелящимся туманом тоннель. Машин здесь не наблюдалось ни в попутном, ни во встречном направлениях, и, прежде чем свернуть в эту наполненную липким сырым мраком трубу, Клюв благоразумно притормозил, давая клиенту небольшую фору. Это было рискованно, но в машине не прозвучало ни слова протеста. Все трое оставались при общем мнении, согласно которому клиент был ярко выраженный лох, но быть лохом вовсе не означает не иметь ни глаз, ни головного мозга. И то, и другое у Глеба Петровича имелось; на дороге он являл собой эталон дисциплинированности, а любой дисциплинированный, опытный водитель автоматически, не задумываясь, примерно поровну делит свое внимание между ветровым стеклом, боковыми окнами и зеркалами заднего вида, ведя непрерывное наблюдение на все триста шестьдесят градусов. Постоянно мелькающую в зеркале машину с провинциальными номерами рано или поздно заметит даже самый рассеянный мечтатель, а заметив, неизбежно задумается: с чего бы это? А от этой мыслишки уже совсем недалеко до беды: даже если не вызовет ментов, просто придавит педаль, и поминай, как звали, — на «ладе» за новенькой «бэхой» нипочем не угонишься, можно даже не пытаться.