Слепой. Лунное затмение - [17]

— Да. И что? Ты сейчас откроешь дверь, и я заберу это «да» с собой навсегда. Мы больше не увидимся. Тебе пора идти. К тому же ты забыла вызвать машину. Открой дверь.

Вдруг Лена взялась ладонью за тыльную сторону его широкой шеи и потянула парня к себе. Она поднялась на носочках навстречу и впилась губами ему в губы. От ее кожи приятно пахло. Губы были уютные, нежные и отзывчивые. Оборотень сдерживался только пару секунд, а потом подумал: «Почему бы и нет?» — и вкусил ее поцелуй.

— Это тебе довесок к твоему «да», — сказала девушка, когда удовлетворила свое любопытство и коварство, — чтобы крепче помнил и лучше хранил. И не зарекайся ни в чем: может быть, еще и увидимся.

— Вряд ли, — отрезал Оборотень таким холодным, равнодушным тоном, что у Лены глаза стали еще шире от удивления.

— И это после того, что было между нами?! — наигранно воскликнула она, но голос дрогнул, предательски рассказав, что она не ожидала снова равнодушия, удивлена и обижена.

Оборотень взял ключ у нее из рук, сам отпер дверь и, выходя, не глядя коротко сказал:

— До свидания.

— Скала, а не человек, — улыбаясь, крикнула Лена ему вслед. — Как тебя хоть зовут, Оборотень? Я хочу повторять по ночам твое имя!

— Стас, — сказал парень негромко.

— Стас… — тихо повторила Лена, набирая номер водителя шефа. — Хорошо, Оборотень, я запомню. Алло? Петрович? Да, это я. Приезжай, Игорь ждет.

Оборотень раскрутил один заворот шапки и натянул ее глубже на уши.

— Что-то я замерз, — буркнул он сам себе, поднял воротник, втянул голову в плечи и шагнул в мелкую ледяную морось мартовского вечера.

Он шел на Белорусский вокзал, откуда электричка за двадцать минут довезет его до казармы, которая стала его домом. Сзади остался ореол светящегося, как хрустальный замок Золушки, входа в библиотеку, где обустроился главный офис общественной организации «2012, начало». Они, как поговаривали товарищи Оборотня в отряде «Лунное затмение», на правах какого-то партнерства имели тут комнаты для так называемой приемной и директорского кабинета, а еще несколько раз в неделю им давали время использовать актовый зал для проведения лекций.

Пацаны судачили, что существует еще несколько отрядов наподобие «Лунного затмения», но те ставят перед собой другие задачи. А их положение было особым, им поручали особые, самые ответственные задачи. По сути, Оборотень оказался в рядах боевой элиты этой сложной сети с не совсем понятными для него целями и идеями. Другие отряды выполняли различные мелкие текущие работы. Например, группа «Апокалипсис» несла регулярную охранную службу на каких-то базах, где вроде как жили так называемые адепты общества. Это были люди, отказавшиеся из-за своих религиозных или философских взглядов от дальнейшего общения со смертным человечеством. Они жили замкнуто, никогда не покидали территорию, говорят, даже не разговаривали друг с другом. Вроде они даже ничем не занимались. Еду им покупали и готовили специально обученные люди из отряда «Фатум». Причем там не было лиц женского пола. Только парни. Из «Фатума» можно было со временем перейти в охранный «Апокалипсис», это считалось карьерным ростом. Несколько человек из «Апокалипсиса» были переведены в «Лунное затмение». И никогда нельзя было попасть из «Фатума» напрямую в отряд, где имел честь числиться Оборотень. Причем он сам не проходил закалку ни в одном, ни в другом. Он попал сразу в «Лунное затмение». Более того, каким-то образом в отряде установилась странная иерархия: те, кто попали сюда напрямую, котировались как бы рангом выше, считались «белой костью», а те, кто прошел чистку «Фатумом» и «Апокалипсисом», навсегда оставались второсортными. Оборотень не стремился поддерживать это негласное правило, но так сложилось, и временами казалось, что «пацаны с историей», как их назвали в «Затмении», сами подстраивались под порядок особого почитания «прямых избранных», как назвали подобных Оборотню везунчиков во всех отрядах сети «2012, начало».

Само же предназначение всей сети в целом формулировалось как «Спасение страждущих от мук грядущего конца света». Это приходилось хором повторять на утренних и вечерних построениях, потому вбилось в память. Но не в сознание Оборотня. Он относился ко всему этому как к своей работе, где неплохо платят, вкусно и регулярно кормят да еще и уважают. Уважение, выбитое им же самим: жесткими ломками собственной гордыни, тренировками до крови на мозолях, терпением чужих притязаний и смелыми отпорами непотребной наглости отрядных выскочек, — он ценил больше всего. Потому что, когда он был маленьким, он этого не имел. Когда он был маленьким, он только мечтал ответить силой на силу, унижением на унижение. Он мечтал быть сильнее всех. Теперь, кажется, у него это получилось. И вот он получил первое свое задание, в котором уже он будет командир, он сам или с отобранными им же помощниками будет управлять процессом. Он будет главным. Все будут выполнять его задания, а он — не будет. Он явно сумел построить свою жизнь.

Задание, правда, казалось парню довольно мутным. Начали они с того, что надо просто ухлопать кого-то. Потом оказалось, что прикончить его как раз нельзя ни при каких условиях.