Слепой. Исполнение приговора - [3]

Несмотря на промах, Богдан был доволен. Сидя на чердаке со снайперской винтовкой в руках, он чувствовал себя героем крутого боевика – суперагентом, посланным спасти мир. А что суперагент промазал по голубю, не беда: и голубь ни в чем не виноват, и москаль, как ни верти, будет как-нибудь покрупнее божьей птахи.

Вспомнив о москале, он сосредоточил свое внимание на доме напротив: отсчитал пятое от угла окно на втором этаже и заглянул в него через прицел.

Москаль, чтоб ему ни дна, ни покрышки, был тут как тут. Он полностью соответствовал данному Лесем описанию: выше среднего роста, шатен, спортивного телосложения. Главная примета – темные солнцезащитные очки – тоже была на месте: клиент не потрудился снять их даже в помещении, и было непонятно, как он ухитряется перемещаться по комнате, не натыкаясь на мебель.

Впрочем, это были его проблемы. Слегка оттянув затвор, Богдан проверил, есть ли в патроннике патрон – знал, что есть, но все-таки проверил, потому что таков порядок. Патрон был на месте – отсвечивал теплым медным блеском, который приятно контрастировал с тусклым голубовато-серым блеском оружейной стали. Отпустив рукоятку затвора, Круль снова приник глазом к одетому в губчатую резину окуляру прицела. Ствол пришлось переместить, потому что москаль уже покинул кресло, в котором до этого сидел. Беззлобно матюгнувшись: что ж тебе, сучье вымя, на месте-то не сидится? – снайпер-самоучка подвел обращенную острием кверху галочку прицела к переносице жертвы и плавно, как учил предусмотрительный Лесь, потянул спусковой крючок.

«Драгуновка» сухо щелкнула, сильно толкнувшись в плечо фасонистым «скелетным» прикладом, стреляная гильза, кувыркнувшись в воздухе, беззвучно упала в перемешанный с пушистой серой пылью птичий помет, которым был устлан пол чердака.

Москаль нелепо, как в любительской театральной постановке, взмахнул руками и упал, завалившись за придвинутое к столу кресло. Пока он падал, Богдан для верности выстрелил еще разок. Стоявшая на столе длинногорлая бутылка темного стекла взорвалась, как ручная граната, забрызгав все вокруг темно-красным вином. Вторая пуля была потрачена напрасно; впрочем, Богдан не сомневался, что первая благополучно поразила цель. Он отлично видел кресло, из-за которого с одной стороны торчали босые ноги, а с другой – испачканная кровью рука. Ни ноги, ни рука не шевелились; зачем-то поставив винтовку на предохранитель, Круль старательно протер ее мешковиной, завернул и положил на прежнее место, поверх кучи пыльных досок под слуховым окном.

Так никем и не замеченный, он покинул чердак. Сбегая вниз по лестнице мимо слепо таращащихся стеклянными бельмами глазков дверей квартир, он придирчиво анализировал свои ощущения: как-никак, покойный москаль стал первой жертвой будущего знаменитого киллера. Ощущения были самые обыкновенные, настроение приподнятое; оказалось, что убить человека для Богдана Круля не сложнее, чем отрубить голову курице. Ничего другого он, собственно, от себя и не ожидал; блестящая карьера, таким образом, была обеспечена.

Продолжая чувствовать себя героем боевика, он выскользнул из подъезда и, оглядевшись, наискосок, дворами, вышел на проспект Шевченко. У дома с бронзовой мемориальной доской, увековечившей память разведчиков-пластунов УПА, как и было условлено, его поджидал белый грузовой «фольксваген-транспортер». Подойдя, Богдан постучал в заднюю дверь условным стуком: тук, тук, тук-тук-тук! Дверь сразу же открылась, и Круль молодцевато, пружинисто запрыгнул в железный кузов микроавтобуса.

– Ну, как? – с лязгом захлопнув дверь, спросил лысоватый долговязый Лесь.

– Порядок, – уведомил его Богдан.

– Точно?

– Точнее не бывает.

– Ну, гляди. Поехали, братан!

– С почином, – обернувшись, сказал из водительского кресла Виталик и запустил двигатель.

Вежливый, как все жители западной Украины, Богдан хотел поблагодарить, но не успел: долговязый Лесь неожиданно приставил к его затылку ствол пистолета и нажал на спусковой крючок. Микроавтобус тронулся, увлекаемое инерцией мертвое тело ударилось о заднюю дверь и с глухим шумом рухнуло на прикрытый резиновым ковриком жестяной пол. Оттащив к центру кузова, Лесь забросал его грязной ветошью и пустыми картонными коробками, после чего, протиснувшись между спинками сидений, уселся рядом с Виталиком.

Примерно через полчаса, когда Лесь и Виталик уже забрасывали остывающий труп сухими ветками и травой в неглубоком овражке километрах в двадцати от городской черты Львова, в кабинете генерального директора одной из крупных коммерческих фирм Донецка раздался телефонный звонок. Хозяин кабинета, грузноватый мужчина средних лет с широким незагорелым лицом, ответил на вызов.

– Иван Захарович? – послышался в трубке мужской голос, говоривший с акцентом, характерным для обитателей западных областей Украины. – Це Мыкола Львивський. Позналы чи ни?

– Узнал, – хамоватым тоном истинного дончанина буркнул Иван Захарович. – Ну, что там у тебя? Говори быстрее, я занят.

– Москаль ваш в минусе, снайпер теж, – сообщил Микола Львовский.

– Этот москаль такой же мой, как и твой, – заявил Иван Захарович. – Я его сроду в глаза не видел. Но это точно?