Слепой гость - [4]

Мне остается сказать только об одном человеке, прежде чем перейти к рассказу о тех незабываемых событиях, участником и свидетелем которых мне довелось быть, — о мальчишке, разодравшемся со мной из-за дохлого комара. Бостан, бродяга, бездельник Бостан, время от времени появлялся в нашем городке с тем, чтобы исчезнуть из него через несколько дней и очутиться в Астрахани или в Ашхабаде. За дни своего пребывания у нас он успевал замучить всех кондукторов, — катаясь взад и вперед на подножках автобусов, — всех билетерш в кино, театре и в городском саду, всех рыночных продавцов, милиционеров и дворников. Я его видел мельком на улицах раза два-три всего и не успевал с ним заговорить. Прошло года четыре, пока не произошло то событие, с которого началась наша дружба.

Дело было так: Гассан Баширов выстроил в городе новую баню, и первым человеком, который должен был вымыться в этой бане, был рыночный сторож Тафас, старик, по свидетельству других стариков, ста семи лет, причем за эти сто семь лет своей жизни он не мылся ни разу. Мы — горцы по происхождению, у нас очень следят за чистотой своего тела и своего жилища, и я просто не понимаю, как это можно не мыться сто семь лет! Я бы на его месте из одного любопытства помылся. Так вот, председатель Совета явился на рынок и предложил старику Тафасу первому из всех граждан, как самому старшему и почтенному, помыться в бане. Старик, хоть и не любил мыла, зато любил почет и согласился. Баширов взял его под руку и в сопровождении целой толпы отправился с ним в баню.

Разумеется, бежал сбоку и я вместе с ребятами из нашей школы.

Как только мы подошли к бане, у входа нас встретил Фейсалов, который, казалось, готов был лопнуть от ярости. Оказывается, пока он и банщики ждали почетного гостя — старика Тафаса, — в бане уже объявился другой гость, который пришел, спокойно разделся и даже успел уже вымыть одну ногу. Гость этот, разумеется, был Бостан. Как он попал в баню, не знаю, потом забыл у него спросить. Наверное, забрался в окошко по водосточной трубе или прошмыгнул в дверь за спиной Фейсалова. Его-то, намыленного и голого, крепко ухватив за ухо, Фейсалов и показывал председателю горсовета. В свободной руке он держал свисток, дул в него изо всех сил, краснея, как гранат, от натуги, и визгливым голосом звал милиционера.

— Ах, товарищ Баширов! — заговорил он, когда председатель подвел старика к крыльцу и остановился в недоумении, глядя на голого намыленного извивавшегося у ног Фейсалова мальчишку. — Этот хулиган, товарищ Баширов, забрался каким-то образом в баню, конечно, не заплатив ни копейки, и развел там такую грязь, что теперь, наверное, придется закрыть баню для дезинфекции!

— Вот осел! — захныкал Бостан, делая вид, что он плачет. — Он хочет, чтобы грязные сидели по домам, а в баню ходили только чистые, чтобы ее не запачкать.

Кто стоял поближе, тот улыбнулся. Фейсалова в городе недолюбливали, он всегда был грубый и заносчивый человек. Баширов смотрел на него, склонив голову набок.

— Отпусти-ка мальчика, Фейсалов, — сказал он.

Фейсалов недовольно засопел, однако выпустил мальчишкино ухо. Банщик бросил Бостану штаны и его драную рубаху. Бостан, весело скаля зубы, просунул в штаны свои намыленные ноги.

— Тебя Бостаном зовут? — спросил Баширов.

Мальчишка кивнул головой.

— Ага, Бостаном.

— Вы послушайте, товарищ Баширов, что говорят автобусные кондукторы! — снова заволновался Фейсалов. — Что говорят продавцы, билетерши, дворники, милиционеры, официанты! Они больше не могут. Они устали его задерживать, не пускать, ловить, выводить, высаживать, гнать его отовсюду!

Перечисляя все хлопоты, которые доставлял городу Бостан, он совсем задохся.

— А зачем? Зачем гнать? — удивленно произнес Баширов. — Не надо. С нынешнего дня, Бостан, если хочешь пройти в кино — проходи. Хочешь в автобус — садись. Хочешь в баню — пожалуйста. Скажи — Баширов, председатель городского Совета, велел. А если будут не пускать, — добавил он, исподлобья поглядывая на Фейсалова, — если будут не пускать, ко мне иди в кабинет. Я занят, работаю, все равно иди, скажи — я велел.

Он поднялся на ступеньки, держа под руку старика Тафаса, за ним, покупая у входа билеты, повалили остальные, и только трое остались на крыльце: Фейсалов, который все еще не мог прийти в себя от слов Баширова, Бостан, спокойно усевшийся на ступеньках покурить, и я, оставшийся, чтобы вволю насладиться видом посрамленного Фейсалова. Он постоял, постоял, потом чертыхнулся и опрометью кинулся в баню догонять Баширова.

— Вот осел, — сказал Бостан.

— Пойдешь домываться в баню или сразу в кино? — признаюсь, с некоторой завистью спросил я.

Он зевнул.

— Неохота в кино. Вчера три сеанса просидел подряд. Неинтересно.

Он выплюнул окурок и встал. Штаны, пропитавшиеся мылом, облепили его ноги.

— М-да, — сказал он задумчиво, — мыло-то придется смыть. Ну, к богу, завтра уеду на Волгу мыться. Барахло, в общем-то, ваша баня.

Он говорил непонятными мне словами.

— Что значит барахло? — спросил я.

— Барахло, это по-персидски, или по-турецки, или по-русски — не помню. Это значит — дрянь.

— Знаешь что? — сказал я. — Какой тебе смысл ехать мыться на Волгу, когда у нас тоже есть речка. Пойдем на речку?