Слепой гость - [18]

— Мне тоже некогда, — сказал я. — Спасибо, дядя.

— Как хотите.

Орудж кивнул нам на прощанье. Машина тронулась и умчалась по улице.

— До свиданья, — сказал Бостан, — у меня тут дело одно на базаре.

Кивнув головой, он ушел.

Я смотрел вслед Бостану и не мог понять, какое у него вдруг оказалось на базаре дело. Еще утром мы уговаривались пойти посмотреть сад Хаджи-бабы, знаменитого нашего селекционера. Рассказывали, что в этом саду растут необыкновенные плоды, которые нигде больше не увидишь. Очень может быть, что Хаджи-баба как раз сегодня ушел бы куда-нибудь из дому и мы не смотрели бы в щель забора, а залезли в сад и даже потрогали бы удивительные плоды. Неужели Бостан просто забыл про Хаджи-бабу?

Я решил, что надо догнать Бостана и напомнить. Хаджи-баба в другой раз может оказаться дома, и опять нам придется, отталкивая друг друга, смотреть сквозь единственную узкую щель в заборе. Много ли в эту щель увидишь!

Фигурка Бостана еще виднелась в конце улицы. Я побежал было за ним, и вдруг остановился. Бостан свернул направо. Но базар был налево! Не мог же Бостан ошибиться; кто-кто, а уж он-то знал в городе каждый закоулок. Значит, он мне соврал! Значит, он совсем не на базар шел! Я еще ни о чем не догадывался, но мне стало очень неприятно. Никогда я еще не замечал, чтобы у Бостана были от меня какие-нибудь секреты.

Чепуха, решил я минутой позже, просто он забыл про Хаджи-бабу, решил пойти на базар, а потом передумал. Надо ему напомнить, вот и все. Я опять побежал за Бостаном. Впереди была длинная улица, называвшаяся Советской. В этот жаркий час мало было на ней народа, и только Бостан шагал по тротуару, не оглядываясь вокруг, не останавливаясь, так, как шагает человек, идущий по делу, а не так, как шел обычно он, известный всему городу зевака и бездельник.

Управление народного комиссариата внутренних дел помещалось в большом трехэтажном доме. Около этого дома я и нагнал Бостана. Он обернулся, когда я хлопнул его по плечу. Лицо у него было недовольное.

— Ну, что тебе? — опросил он. — Я же сказал, что у меня дело.

Я напомнил ему про Хаджи-бабу, но он покачал головой.

— Сегодня не могу, занят.

Пожалуй, впервые в жизни видел я, чтобы Бостан был занят. Мы продолжали идти рядом, но на углу Бостан остановился.

— Счастливо, — сказал он, — мне сюда. — И свернул в переулок.

Я стоял и растерянно смотрел ему вслед. Дойдя до угла, он свернул на улицу, параллельную Советской.

Он скрылся за углом, а я все стоял и смотрел в пустой переулок, и вдруг как-то сразу понял все: Бостан не верит дяде Оруджу. Бостан считает нужным сообщить в НКВД о том, что Орудж нарочно упустил преступника. Нарочно не погнался за ним, когда его можно было задержать. У меня даже слезы выступили на глазах от обиды. Я представил себе всю нашу семью, крестьян и воинов, славных людей — певцов и танцоров. Я подумал о славе семьи, которую так любил мой дед, о моих дядях, собирающих виноград, ударниках, бригадирах и председателях. И вот лучшего из них, дядю Оруджа, Бостан смеет подозревать.

Да, конечно, он шел в НКВД, он шел для того, чтобы поделиться своими подозрениями. А если ему поверят? А если дядю Оруджа начнут подозревать и там? Если его уволят из пограничников и на его честное имя падет тень?

Я понял, что защита чести Оруджа и чести всей нашей семьи в моих руках. Я должен пресечь подозрения. Я должен объяснить, что дядя Орудж — человек необыкновенно честный. Я повернулся и быстро пошел обратно.

Только вышел я из переулка на Советскую улицу, как увидел, что из другого переулка появился Бостан. Квартал был небольшой, мы оба увидели друг друга одновременно. Обоим было поздно скрываться. Мы пошли друг другу навстречу, и каждый сделал вид, что просто прогуливается от нечего делать, равнодушно поглядывая по сторонам. Мы даже кивнули небрежно друг другу, когда встретились. Кивнули и разошлись. Встретились мы как раз у двери НКВД. И оба сделали вид, что не обращаем на эти двери никакого внимания. И опять шли мы в разные стороны. Я — в одну, Бостан — в другую.

Хорошенькая получалась история! Если я уйду, Бостан сейчас же отправится в НКВД сообщать, что дядя Орудж ведет себя подозрительно. Но не могу же я вечно ходить по улице взад-вперед.

И тут меня осенило. Я должен сам пойти в НКВД, беспристрастно рассказать, как было дело, и объяснить, что дядя Орудж человек очень честный и Бостан его подозревает зря. Удивительно, но мне даже в голову не пришло, что мне могут не поверить. Я считал таким бесспорным то, что дядя Орудж ни в чем виноват быть не может, что не сомневался: все должны поверить мне на слово.

Я оглянулся. Бостан в это время скрылся за углом. Он, наверное, сделает теперь еще один круг и снова выйдет на Советскую в надежде, что я уже перестал колесить по его маршруту.

Я круто повернулся и быстро зашагал обратно. Минут десять должен был обходить квартал Бостан. За это время я успею войти в НКВД и добиться, чтобы меня принял товарищ Черноков. Это был единственный работник НКВД, которого я знал. Он приезжал вместе с Мелик-заде в тот день, когда убили моего деда, — может быть, читатель тоже запомнил его фамилию. Конечно, мы были не очень близко знакомы, но все-таки я его помнил и мог ему, по крайней мере, объяснить, из какой я происхожу семьи.