Слепой. Человек в черном - [35]

Глеб с интересом смотрел на экран. Снимки были очень хороши.

Подростки тоже поутихли, глядя на экран.

— А теперь я включу для вас фильм с видами Кыргызстана. Все комментарии на киргизском, и музыка звучит киргизская, — предупредил Чингиз.

— Этого еще нам не хватало! — выкрикнул Черный. — Мы не знаем киргизского!

— А вы переводите! — предложила Каролина. — Вы же и русский, и киргизский знаете, вот и переводите!

— Нет, переводить я не буду! — покачал головой Чингиз. — Я хочу, чтобы вы почувствовали всю прелесть киргизской речи и киргизской народной музыки.

— Это еще зачем?! — возмутился Вадик.

— Каждая земля рождает определенные ритмы и звуки. Художники передают их в цвете, поэты — в словах, композиторы — в музыке. Но лучше всего особенности той или иной земли отражаются в языке, — сказал Чингиз.

— Во дает! — покачал головой Черный. — Прям по писаному говорит.

— Точно. Стоило бы законспектировать, — хмыкнула Полина. — Готовый доклад по географии.

— Я на диктофон все записал, — вдруг сообщил сидящий через проход Алеша.

— Скинешь мне потом на флэшку, — попросила Полина.

— Конечно, — радостно кивнул Алеша и покраснел.

Тем временем на экране появились стремительно бегущие вдаль кони и зазвучала немного странная, похожая на электронную музыка.

Лиза задремала. Глеб тоже решил использовать возможность отдохнуть и закрыл глаза. И тут же удивительным образом все только что виденные им на экране картинки ожили в его воображении. Более того, он сам оказался главным действующим лицом всего происходящего не то на экране, не то во сне. Он скакал на коне и чувствовал, как ветер свистит в ушах. Потом пил кумыс. Играл на каком-то странном старинном струнном инструменте. И все, что он видел, было более чем реально. И ему совершенно не хотелось выходить из этого состояния полной гармонии с самим собой и окружающим миром.

И вдруг автобус притормозил и остановился. Глеб с трудом поднял тяжелые, странно непослушные веки. На экране по-прежнему неслись куда-то вдаль кони. А Чингиз о чем-то взволнованно говорил с Муратом.

Если кто-то из подростков и почувствовал толчок и остановку, то виду не подал. Лиза продолжала дремать.

Глеб поднялся и почувствовал, что ноги его не слушаются, они стали словно ватными. Для него это было совершенно непривычное состояние. Но, собрав всю свою волю, он направился к передним дверям.

— Что-то случилось? — спросил Глеб, подойдя к Чингизу.

— Опять таджикский мальчик! — вместо Чингиза ответил водитель.

Глеб взглянул в окно. У обочины действительно стоял мальчик лет десяти в светлой свободной одежде и яркой тюбетейке. Выглядел он растерянным.

— Не понимаю, почему он руку-то не поднял, чтобы нас остановить… — проговорил водитель.

— Так чего же ты остановился? — спросил Чингиз.

— Так они же взрываются, — напомнил водитель.

Глеб, смерив взглядом растерянного темноглазого мальчика, принял решение. Он осторожно вошел в кабину водителя и, сделав знак тому молчать, пролез над ним и, осторожно открыв водительские двери, соскочил на землю. Обойдя автобус, он одним прыжком оказался возле мальчика с той стороны, откуда тот не ожидал его увидеть, и, сжав в левой руке его ручки, правой нащупал пояс со взрывчаткой.

Водитель, оценив обстановку, тоже выскочил из автобуса. Чингиз почему-то медлил.

— Придержи ему руки! — попросил Глеб, а сам занялся поясом. Это была ювелирная работа. Больше всего Глеб боялся того, что в пояс вмонтирован чип, который срабатывает от звонка мобильного телефона или чего-то подобного. Но, к счастью, в этот раз, вероятно, мальчишка должен был привести взрывное устройство в действие самостоятельно.

Сняв пояс с мальчишки, Глеб приказал:

— В автобус, оба, быстро!

А сам бросил уже обезвреженный пояс в сторону от дороги.

Мальчишка сидел на переднем сиденье, и один за другим проснувшиеся подростки пытались накормить его печеньем.

Мальчишка только отрицательно качал головой.

Водитель между тем сел за руль и тронулся с места. Чингиз же по-прежнему сидел на своем месте экскурсовода и, казалось, равнодушно смотрел на мальчишку.

Глеб, сообразив, что по-русски мальчик не понимает, напряженно начал вспоминать все то, что выучил во время своей давней командировки на таджикскую границу.

— Я — Глеб. А тебя как зовут?

— Равшан, — наконец сказал мальчик и добавил, показывая на бутылку с водой, по-русски: — Пить.

Чингиз подал бутылку. Но Черный тут же выкрикнул:

— Не пей, козленочком станешь!

— Ты чего?! — возмутился Чингиз.

— Да она же гадкая, не передать! Ее же пить невозможно! — продолжал возмущаться Черный.

— Он привык, — коротко сказал Чингиз.

Мальчик и правда, отвинтив пробку, стал жадно пить воду.

— Чингиз, спроси у него, почему он руку не поднял, — попросил водитель.

Чингиз, очевидно опасаясь того, что Глеб тоже владеет таджикским, спросил у мальчика:

— Почему ты не поднял руку, чтобы остановить автобус?

А потом аккуратно перевел на русский его ответ:

— Нас учили останавливать маленькие машинки. А эта машина большая. Я не знал, как ее остановить.

— Что будем делать? — спросил Глеб.

— Мальчик поедет с нами, — уверенно сказал Чингиз, — а там посмотрим.

Тем временем Полина все-таки всучила мальчишке печенье. И Равшан принялся его жевать. Дети так и не поняли, что произошло и почему Глеб с водителем то ли ощупывали, то ли обыскивали мальчишку.