Слепое пятно - [14]

Я помню ту ночь. Шла наша любимая опера «Фауст». Единственная опера, которую мы оба одинаково любили. Оглядываясь в прошлое, я удивляюсь этому совпадению. Старый миф юношеской поры с мистическим подтекстом и вкрадчивым, веселым и ловким Мефистофелем. Странно, что мы попали именно на эту оперу и именно в этот вечер. Вспоминаю, как мы выходили из театра — наши умы были взбудоражены прекрасной музыкой и волнующей загадочностью темы.

Опустился туман — один из тех густых, тяжелых, серых туманов, которые иногда случаются у нас в сентябре. В его мрачных глубинах прохожие исчезали, словно тени. Над улицами желтыми пятнами расплывались фонари. Ощутив его промозглый холод, мы в нерешительности остановились на тротуаре.

На мне было легкое пальтишко. У Хобарта же, собравшегося в тропики, и такой защиты не имелось. Морозный ветер, дующий с севера, был необычайно пронизывающим. Хобарт поднял воротник и сунул руки в карманы.

— Брр, — пробормотал он, — сейчас бы кофе или вина. Хоть чего-нибудь.

Тротуар был мокрый и скользкий, туман на свету выглядел как моросящий дождь. Я взял Хобарта за руку, и мы перешли на другую сторону улицы.

— Брр, твоя правда, — ответил я, — немного вина не помешало бы. Взгляни на тени, они похожи на призраков.

Мы находились как раз посередине улицы, когда, внезапно остановившись, он спросил:

— Призраки? Ты сказал «призраки», Гарри?

Я заметил странную интонацию в его голосе. Он стоял, не двигаясь, и вглядывался в туман, скрывающий берег. Эта его остановка была весьма неожиданной и наводила на размышления. Тут проезжающий мимо кэб чуть нас не сбил, так что мы были вынуждены поспешно уклониться. Хобарт отскочил в одну сторону, а я шагнул в противоположном направлении. Мы поднялись на тротуар. И снова мой приятель принялся всматриваться во мрак.

— Черт бы побрал этот кэб, — сказал он, — мы упустили его.

Он снял шляпу, затем нацепил опять. Его излюбленная привычка, когда он растерян. Я глянул вверх-вниз по улице.

— Ты не видел его? Гарри! Разве ты не видел его? Это был Рамда Авек!

Я не видел никого и, что необходимо заметить, не знал Рамду. Он тоже не знал.

— Рамда? Ты же с ним никогда не встречался.

Хобарт был озадачен.

— Да, — не стал спорить он, — но то, что это был он, верно так же, как то, что я — толстяк.

Я присвистнул. Мне вспомнилась история, которая сейчас уже стала легендой. Человека чем-то привлекал туман. Надо же, после оперы «Фауст» столкнуться с Рамдой! Какая здесь связь? С минуту мы оба неподвижно стояли и ждали.

— Интересно, — сказал Хобарт, — я буквально сегодня думал об этом парне. Как странно! Ладно, пойдем, выпьем чего-нибудь горячего… кофе, к примеру.

Происшествие дало нам повод для обсуждения. В любом случае, это было необычно. В течение последних нескольких дней я размышлял о докторе Холкомбе, и за эти несколько часов старая история напоминала о себе с повторяющейся настойчивостью. Я был одним из подавляющего большинства тех, кто не поверил в нее. Но, возможно, дело заключалось в таинственном и упоительном воздействии музыки. А может, и вправду тут было что-то еще, помимо иллюзорной дымки? В определенные моменты мы становимся восприимчивыми, и тогда я смог бы в нее поверить…

Мы вошли в кафе и выбрали самый дальний столик. Атмосфера внутри приятно контрастировала с уличным холодом: яркие огни, звон стаканов, смех и музыка. Несколько молодых людей танцевали. Я сел; через мгновенье легкость и веселье снова зажгли во мне кровь. Хобарт устроился напротив. Место было очень красивым. В глубине моего сознания расплывался образ Рамды. Я никогда не видел его, но читал описание. Мелькнула мысль о навязчивости образа.

Как я уже говорил, я — не фаталист. И повторю еще раз. Человек должен сам управлять своей судьбой. Особенно, если это великий человек. Но я не великий. Определенно, все произошло по воле случая.

В дальнем конце зала за одним из столов одиноко сидел молодой человек. Что-то в нем привлекло мое внимание. Возможно, его апатичное поведение или мечтательное безразличие, с которым он смотрел на танцоров. Или, не исключено, полнейшее отчаяние, написанное у него на лице. Я не упустил из виду его необычайную бледность и отсутствующий взгляд, а также его длинные тонкие пальцы, находящиеся в постоянном движении. Существует определенный круг лиц, которые являются неотъемлемой частью ночной жизни любого города. Но он не принадлежал к этому типу людей. Он не был завсегдатаем. В его одиночестве и отрешенности от всего окружающего ощущалось некое величие. Он заинтересовал меня.

И тут молодой человек поднял глаза. Наши взгляды встретились. Он улыбнулся слабой и несчастной улыбкой, которая показалась мне довольно жалкой. Затем вдруг его взор переместился на дверь позади меня. Вероятно, в моем выражении лица было нечто такое, что заинтересовало Хобарта. Он обернулся.

— Скажи, Гарри, кто этот парень? Мне знакомо его лицо, я уверен.

— Сдается мне, я и сам где-то видел его. Хм, интересно…

Молодой человек посмотрел снова. Та же усталая улыбка. Он кивнул и опять через мое плечо взглянул на дверь. Внезапно его лицо окаменело.

— Во всяком случае, он знает нас, — решил я.