Слепцы - [7]

Посланник не запаниковал и не заспешил. Перегнувшись через пюпитр, на котором он работал, Лоджен последовательно нажал несколько клавиш на вызывном амулете. Через какое-то время на панели вновь зажглись бессловесные сигналы подтверждения, указывая, что его люди выдвинулись на предписанные позиции в причальной башенке, ангаре под ней и на Большой причальной магистрали, окружном туннеле, который проходил по всему периметру Куртины и соединял её доки.

Тревожный звон не умолкал, и, когда к трансляциям вокс-воров добавились первые сообщения от шпионов Лоджена, он встал из-за стола и начал проверять оружие, спрятанное под свободными, богатыми одеяниями посланника. Если сообщения означали то, что они означали, ему стоило приготовиться к быстрому и скверному развитию событий.

Пульсации распространялись и усиливались. Они просочились в гнезда, и многие астропаты, бывшие на тот момент в единении с Башней, подверглись бомбардировке необъяснимыми образами гнева, боли, бегства, черноты и багрянца, а также волн паники. Импульсы проникли в надзорный зал, где окружили Шевенна, мощно диссонируя с тревожными сигналами и наполняя его пси-чувства лихорадочными, нервирующими миражами. Обвиваясь и обтекая вокруг хоров и младших астропатов, они пугали псайкеров до пароксизмов и спазмов. До конца дня четверо обитателей Бастиона были застрелены их витиферами; шаткие разумы псайкеров, подвергшиеся атаке в самое неподходящее время, не смогли достаточно восстановиться для противостояния варпу.

Пульсации пробрались и в разумы старших астропатов, которые отразили атаку за счет воли и опыта, и даже в головы «затупленных». На протяжении последующих месяцев на станции попадались не-псайкеры, терзаемые снами о лихорадочной погоне, свирепом насилии и боли.

Шевенн больше часа сражался с психическим выбросом, направляя псайкеров из одного помещения в другое, в зависимости от того, где собирались или рассеивались грозовые облака нервной энергии, а люди слетали с катушек или, напротив, приходили в себя. Мастер-дозорный жонглировал оберегами, печатями и амулетами, посылал успокоителей и стражей то в одну, то в другую часть Башни, которые вспыхивали или утихали перед его мысленным взором.

Смена Шевенна почти заканчивалась, как и его ментальные силы, когда он сумел найти закономерность в пульсациях, отыскать их источник и обнаружить след псайкера, оставившего их. Ещё полчаса ушло на то, чтобы подать сигналы чрезвычайного положения, взломать печати на кое-каких секретных приказах и привести в исполнение давно не применявшиеся протоколы. Ещё два часа заняли скрупулезные распоряжения и клятвы, личные и совместные утверждения, и только после этого стало возможным вскрыть замки на тяжелой бронированной двери в покои Мастера.

А затем пораженные очевидцы потратили целых несколько минут, чтобы разобраться в происхождении раны на трупе Отранто, понять её значение и сообразить, что астропат умер не от естественных причин и не был одержим.

Произошло убийство.

Глава вторая

Шира Кальпурния читала инфопланшет.

«В субэкваториальных пустынях Клейцен-Онжере состояние тысячелетних почв планеты ухудшилось до такой степени, что местные жители были не в силах исправить положение. Уровень грунтовых вод опустился слишком низко, и земля рассохлась до состояния абразивного оранжевого гравия. В середине долгого дня пустыня выдыхает пузыри приповерхностного воздуха, насыщенного химическими соединениями, которые вызывают резь в глазах и высыпания на коже. Бактерии, содержащиеся в этих выбросах, инфицируют любые порезы или потертости. Единственным убежищем являются цепочки достаточно высоких столовых гор с крутыми склонами: песчаные испарения, не достигая их вершин, в итоге охлаждаются и снова уходят в грунт.

Адептус Арбитрес, тренировочные приполярные комплексы и орбитальные доки которых превратили Клейцен-Онжере в центральный узел передвижений флотов на протяжении трех секторов, также располагают дозорными башнями на цепочках столовых гор. Между ними передвигаются приговоренные — опозоренные и осужденные офицеры Адептус, они босиком идут по пескам, облаченные в грубую одежду арестантов. Каждый из них тянет за собой металлическую тележку, поддерживающую шест, с которого свисают листы пергамента. Они заполнены описаниями преступлений осужденных, датами и подробностями этих деяний, а также несут печать судьи, вынесшего приговор, и штампы карателей, назначивших каторжные работы или телесные наказания в соответствии с положенным возмездием».

Если подумать, то преступления, приведшие к таким приговорам, были достаточно незначительными. Кальпурния знала об этом ещё до того, как нашла прямое указание в проматывающемся тексте. Некомпетентность низкого уровня при исполнении долга, например, или речь, которая, по решению судьи, граничила с крамолой. Возможно, недостаточное благочестие, леность, свободомыслие или иное из множества деяний, ставивших личные мотивы арестанта превыше Императора. Кодексы наказаний объединяли всё это в категорию «себялюбие».

Но, каким бы ни было преступление, суд постановлял, что оно не перевешивает чина осужденных или каких-либо рекомендаций, посвящений, грамот за прежние заслуги, полученных ими во время службы. Если бы возникли сомнения в весомости последних, то запыленный, задыхающийся человек не тащил бы за собой тележку по пескам, а маршировал бы на вражеские орудия в униформе штрафного легиона или лежал бы в луже крови перед расстрельной командой Арбитрес. Нет, люди в пустыне были мелкими нарушителями.