Слепцы - [21]

Столь диковинное зрелище подействовало на Кальпурнию почти гипнотически, причем тусклое освещение усиливало эффект. Шира была уверена, что слышит какие-то странные шепчущие отголоски: урезанные, они звучали контрапунктом к тихим шагам хористов. Но в таком коридоре не могло рождаться эхо.

Поэтому, когда арбитр-сеньорис увидела, что все псайкеры спотыкаются в одном и том же месте, цепляясь босыми ногами за череду дыр в циновках, это показалось ей всего лишь очередным фантастическим, бредовым штрихом.

Затем астропаты пересекли вторую линию отверстий, под арочным проходом, в котором висели три длинных вымпела — слепцам пришлось отводить их в сторону, будто портьеру. Но лишь когда они добрались до третьего ряда, на пороге небольшого фойе, расположенного снаружи покоев Мастера и ниже уровня коридора, Кальпурния спросила о выемках.

— Ведьмоотводы, — ответил ей Бруинанн, показывая вверх. Из потолка торчала череда искусно сработанных наконечников, расположенных прямо над пробитыми, рваными участками покрытия. Шира поморщилась, представив, с какой силой обрушиваются барьеры, и под сколькими из них она прошла по дороге сюда, сама не зная того.

— Часть защиты на случай, если кто-то из них потеряет контроль. Отводы не позволят им вырваться отсюда и навредить множеству людей, нарушив баланс сил в других псайкерах. Кроме того, прутья удержат астропатов, если они подвергнутся… порче, — Джоэг явно нервничал. — Ведьмоотводы опустятся со всех сторон и остановят их.

— Это взрывозащитные двери? — уточнила Кальпурния.

— Нет, мэм. Ну, не от обычных взрывов. Экранирующие двери, как я уже сказал, обереги и средства защиты, которые обращают пси-колдовство против него самого. Те же самые, что установлены в стенах под этим с'бетоном. Сработаны магосом Ханнери и её жрецами.

— Пошли дальше, — вмешался Даст, когда Шира хотела что-то сказать. Закрыв рот, она последовала за Бруинанном в покои Мастера.

Этот разговор, даже грубость карателя, немного «приземлил» Кальпурнию, разрушил часть наваждения галерей. Когда процессия зашла в вестибюль, Шира вновь смотрела на мир глазами арбитра.

Внешнее фойе покоев Мастера представляло собой вытянутый овал, на обоих концах и дугах которого располагалось по одному арочному проходу с черными металлическими пиками ведьмоотводов; они выступали из притолок, словно зубы из десен. Только один из выходов мог похвастаться настоящими дверями, хотя и они вряд ли заслуживали такого названия. Арку на дальней стороне перекрывала отъезжающая ширма: гидрафурский шелк, натянутый на раму и залакированный до состояния хрупкой твердости. Каркас был сломан, в жесткой ткани остались зияющие дыры там, где объятый ужасом Отранто проломился через преграду.

— Как устроена дверь? — спросила Кальпурния, пока арбитры шагали через фойе.

— Всё на виду, мэм, — отозвался Бруинанн. — Лакированный шелк на деревянной раме. В Башне вам ещё попадутся такие же. Если вы спрашиваете, не отводы ли это, то нет. Просто декоративная ширма. Мэм? — добавил Джоэг, заметив её краткую улыбку.

— Это было важно — я поймала себя на том, что изучаю рисованные узоры на дверях. Как много времени требуется, чтобы привыкнуть к жизни среди людей, основным чувством которых вы не обладаете?

— К этому месту тяжело приспособиться, мэм, во всех смыслах, — на этом эдил-майоре закрыл тему и двинулся дальше, оставив Ширу удивляться усталости, прозвучавшей в его голосе.

Когда все заходили внутрь, она задержалась у сломанной ширмы и провела рукой по ткани и каркасу. Лак оказался грубым, при нанесении его на шелке умышленно оставили неровности от взмахов кисти. Участки двери, обладавшие, видимо, самой приятной текстурой, были потемневшими и отполированными из-за частых прикосновений. Затем Кальпурния пробежалась пальцами вдоль деревянной рамы: да, каркас был легким, но не таким хрупким, как ткань. Потребовалось бы прилично разогнаться, чтобы пробить ширму насквозь.

Когда арбитр шагнула через неровную дыру в следующую комнату, первой её мыслью стало: «Это же виноградник», и всё время, проведенное в Бастионе, Шира именно так и думала о том помещении — как о «винограднике Мастера Отранто».

Комнату заполоняли канаты и шнуры. Они аккуратными рядами свисали с потолков, образуя проходы вроде тех, что оставались между фруктовыми лозами, которые Кальпурния помнила по Иаксу. Все бечевки прикреплялись к полу цепями и кольцами, но без полного натяжения. Четыре лампы, установленные в углах, были накрыты шелком такого же золотисто-коричневого цвета, что и дверная ширма, и освещение напоминало солнечный день на Гидрафуре. Висевшие здесь и там абажуры отбрасывали на пол безумные переплетения теней от веревок. Темные полоски под всевозможными углами ложились к сапогам Ширы и пересекали её ноги.

Одни шнуры и канаты были свиты из грубой пеньки, другие — из тонко распушенного шелка или перевитых ленточек бархата. Некоторые оказывались тоньше мизинца Кальпурнии или толще её руки. Попадались веревки с вплетенными в них клочками бумаги, на которых имелись высказывания и молитвы, бывшие, по мнению Ширы, частью какого-то кредо астропатов. С прочих свисали тонкие металлические цепочки, колокольчики или брелки-кристаллики. В комнате ощущалась элегантность, от которой женщина улыбнулась вновь, неожиданно для самой себя.