Слендермен - [18]
Думаю, утро у детектива прошло примерно так: сначала она поговорила с теми, кого родители Лорен или учителя в «Райли» назвали ее друзьями, потом с теми, кто был с ней в одном классе, и с теми, кто вместе с ней ходил на кружки. Когда пару раз всплыло мое имя (не знаю почему; наверное, о нашей дружбе знает больше людей, чем я думал), это показалось детективу подозрительным, она ведь не ожидала его услышать. Звучит логично, нет? Я не в обиде на нее за то, что она была такой жесткой. Наверное, я просто оказался к этому не готов.
В течение всего разговора мне хотелось спросить у детектива, где – как она думает – сейчас Лорен. Но тогда детектив спросила бы, почему я спрашиваю, а я не хотел давать ей повод для этого. Поэтому я так и не спросил ее ни о чем, и к тому времени, когда она сказала, что мы закончили, я был уже абсолютно уверен, что вопрос был бы пустой тратой времени. Мне кажется, она вообще понятия не имеет, что происходит. Я вот вообще не представляю. Простите.
Школа еще не успокоилась. Все по-прежнему говорят только об этом, но уже чувствуется, что некоторым надоело, их уже тошнит от теорий и вопросов, они просто хотят ответа. Типа здорово, что что-то случилось, но уже хватит: либо пусть Лорен вернется, либо скажите, что она умерла, чтобы мы могли спокойно жить дальше. Черт! Кажется, я впервые признал, что Лорен могла умереть. Черт!
Но я не думаю, что она умерла. Не могу так думать. Я смотрел те же фильмы и передачи, что и остальные, слышал ту же статистику. Скорее всего, это полная хрень, но звучит убедительно, когда ее зачитывают не очень популярные актеры: если пропавшего не находят в первые двадцать четыре часа после исчезновения, то вероятность того, что его вообще найдут, сильно снижается. А Лорен пропала почти сорок восемь часов назад.
Но я все равно не верю в то, что Лорен мертва. Я понимаю, если кто-то будет это читать, то он примет меня за идиота, но я правда уверен в том, что почувствую, если с Лорен что-то случится. Не то чтобы между нами была какая-то связь, как между близнецами, у которых один чувствует, когда другому больно, не то чтобы я был на одной волне со вселенной – никакой постхипповой ерунды вроде этого. Нет. Я просто знаю, что почувствую. Не могу объяснить лучше.
Думаю, от основной теории уже пора отказаться. Если бы Лорен поругалась с родителями и сбежала, чтобы их наказать, то она уже вернулась бы. Хотя бы потому, что ее телефон должен просто разрываться: ей звонят и пишут все, у кого есть ее номер. Вокруг ее исчезновения столько шумихи, столько возни… Лорен не бросила бы маму с папой разгребать все это.
Думаю, в школе тоже все это понимают. Те, кому действительно не наплевать на Лорен, те, кто еще следит за происходящим, все они сегодня говорили более сдержанно, даже с уважением. Кажется, они уже пришли к тому же заключению, которое я со вчерашнего дня пытаюсь от себя отогнать.
С Лорен случилось что-то плохое.
Ну ладно. Ко мне сейчас зайдет Джейми. Я пытался от него отделаться, потому что вообще нет настроения развлекаться, но он настаивал. Думаю, он волнуется за меня, и это здорово. А еще подозреваю, что он хочет выяснить, не знаю ли я про Лорен чего-то такого, чего не знает он. Если дело в этом, то он будет разочарован. Я даже детективу Рамирес не все рассказал. Ему-то уж точно ничего не светит. Впрочем, мы уже пару недель планируем рейд в одной игре. Мне, если честно, пожалуй, даже полезно будет пару часов подумать о чем-то, кроме Лорен. Может, даже попробую поработать над своей писаниной полчаса, пока жду Джейми. Я придумал новое…
Так, остановлюсь на этом. Мама только что вернулась домой и сказала, что нам надо поговорить. Что там на этот раз? Нет, серьезно, что?
Восемнадцатое марта
Восьмая запись в журнале
Вот это было весело! Боже! Джейми придет через десять минут, так что времени у меня мало, но серьезно. Абсурд перешел на новый уровень.
Как только я вошел в кухню и посмотрел на мамино лицо, я сразу понял, что меня ждет: мы сейчас будем говорить о Лорен. Я уже дважды видел такое выражение на ее лице – когда пришел мой табель за пятый класс и когда та носатая ведьма с четвертого этажа, миссис Глэддинг, настучала маме, что я курил сигареты на аллее у дома. Мама так смотрит на меня, когда «официально все серьезно».
Если честно, все прошло совсем не так, как я ожидал. Она спросила, как я себя чувствую, что думаю про исчезновение Лорен, про всю эту неизвестность, про то, что мы не знаем ничего конкретного, – про всякое такое. Я сказал, что все в порядке (действительно в порядке, я готов поручиться), стараясь не подать виду, что совсем не хочу разговаривать с ней о Лорен.
Лучший способ пережить разговор с моей мамой (да, наверное, с любой мамой) – это заткнуться и улыбаться. То есть я, конечно, мог сказать ей, чтобы не лезла не в свое дело, что мои чувства к Лорен ее не касаются, но за это я получил бы только ссору на повышенных тонах, из которой точно не вышел бы победителем, и в качестве бонуса – повторение всего этого, когда папа вернется домой. Так что я делал вид, что благодарен за ее заботу, и отвечал на все вопросы. Благодаря этому на все про все ушло пятнадцать минут, и к концу разговора на лице у мамы было написано: «Ты же знаешь, я хорошая мать».
