Следы ведут в пески Аравии - [82]

Мертвое море — это самая глубокая впадина Земли, расположенная почти на 400 метров ниже уровня моря в долине Эль-Гхор. Как только его не называли! Библейские пророки — Соленым, Восточным, Морем равнины, греки и римляне — Асфальтовым, арабы — Бахр-Лут, что означает "Море Лота", или Бухайрат-Лут, то есть "Озеро Лота", ибо, по преданию, здесь обитал племянник Авраама — Лот, спасенный ангелами при уничтожении Содома и Гоморры. Арабы, пожалуй, были ближе всех к истине: Зеетцен уже знал, что Мертвое море — никакое вовсе и не море, а бессточное озеро.

Сквозь туман виднелись горы на противоположной, восточной стороне — хребты Эль-Белка и Эль-Карак, черные, местами красноватые, неприветливые, со склонами, рассеченными пещерами и расщелинами, похожими на пропасти. У подножия Айн-Джидди поблескивали горные источники. Вокруг них образовались маленькие оазисы — несколько деревьев, трава, камыши, — так странно выглядевшие среди этого мрачного пейзажа. "Однако, — продолжал размышлять Зеетцен, — если бы бедуины хотели, они могли бы обработать и засеять эти участки земли". А вот яблони. Зеетцен протянул руку и сорвал спелый плод. Но что это? Внутри вместо аппетитной мякоти — одна труха. Бутрус объясняет: здесь все яблоки такие. Иные — с голову ребенка и прекрасны на вид, но с настоящими ничего общего не имеют.

Так вот она, разгадка таинственного "содомского яблока" из Библии! Никакой тайны нет. Природа опять все сама показала и объяснила. Впоследствии Зеетцен напишет об этих "яблоках" целый трактат, а сейчас он лихорадочно пополняет свою коллекцию. Лимоны здесь совсем иные, чем в Европе. Это желтые плоды величиной со сливу, растущие на колючем кустарнике. Под тонкой гладкой кожурой кислая мякоть, густо наполненная косточками. Здешние бедуины называют этот плод "сакран", что означает "пьяный".

Запахло серой. Путники вышли на узкую полоску берега. Мертвое море показалось Зеетцену спокойным и ясным, как и все моря. Напрасно религиозные сказки пытаются представить его черным. Конечно, прибрежные темные скалы затеняют его, но отражается в нем и синее небо.

В этом овеянном невероятными слухами мире Зеетцену очень важно было обнаружить любую растительность. Но ее и впрямь не видно ни по берегам, ни в воде. Хоть бы раковину найти или сорвать водоросль, но их нет. Тяжелые, свинцовые воды неподвижны. Михаэлис говорил, что в Мертвом море почему-то не водится рыба. Теперь Зеетцен понимает почему. В его водах нет корма, и, если бы даже рыбу попытались разводить, она не смогла бы ни жить, ни размножаться. "Без пищи не может существовать ни одно насекомое, ни один червяк, — думает Зеетцен. — А отсутствие фауны придает стоячей воде еще большую неподвижность, это тоже понятно". Зеетцен берет пробы воды, горько-соленой на вкус. По этим пробам в Европе потом впервые узнают, что в состав воды Мертвого моря входят соли брома, калия, магния, хлора, кальция, натрпя. "Странно, Иордан приносит в море пресную воду, а здесь такая большая соленость", — рассуждает Зеетцен. Видимо, очень велико поверхностное испарение. К тому же с юга к морю подступают соляные горы. Размывая их, море беспрерывно пополняет свои соляные запасы.

Вот так и случилось, что вода здесь не приносит облегчения, не содержит живительной силы, а внушает страх и отвращение. Пребывание на Мертвом море считалось губительным: у человека якобы слезала кожа, он покрывался язвами, распухал, задыхался. В наши дни человечество умеет использовать своенравие природы, и соли Мертвого моря признаны целебными. Зеетцен, разумеется, этого не знал и, приближаясь к морю, испытывал тягостное, неприятное чувство.

Бутрус предложил устроить привал. Трое проводников разожгли из сухих веток костер, замесили тесто из муки с водой, причем соль взяли прямо тут же, из моря, и испекли лепешки в палец толщиной. Полив лепешки маслом и посыпав виноградным сахаром, Бутрус бросил их прямо на овечью шкуру, расстеленную на земле мездрой вверх. Зеетцену казалось, что никогда он еще не ел с таким аппетитом.

Затем побрели по берегу, сплошь заваленному камнями. Из расщелины выскочил заяц. Пробежала ящерица — Зеетцен успел схватить ее. Взлетел коршун, напуганный шагами путников. Легкими прыжками промчалась газель. Значит, не совсем пустынны эти берега.

И вдруг спутники Зеетцена молча бросились врассыпную. Один только Бутрус крикнул, оглянувшись:

— Эй, беги!

Зеетцен хватил мула плеткой, но тот не двинулся с места. Сзади и сбоку послышались крики, топот ног. Тогда Зеетцен тоже побежал, сбивая ноги до крови и задыхаясь. Руку его оттягивал мешок с минералами и растениями, а длинные шаровары застревали меж камней. Лишь почувствовав чье-то дыхание у своего плеча и услышав грозный окрик, он остановился. Рядом стоял негр с ружьем в руках.

— Снимай все, — приказал он и сам стал грубо срывать с Зеетцена одежду.

В это время подбежали другие — негры и арабы, деловито вывернули у него карманы, в которые он предусмотрительно не положил денег, расплатившись с Бутрусом заранее, в Иерусалиме. Зеетцен разделся почти догола и сел в сторонке, ожидая, что будет дальше. Несколько человек бросились вдогонку за Бутрусом и проводниками. Негр стал раскладывать все имущество Зеетцена на две кучки. В одну — одежду, часы, тюрбан, в другую — камни, растения, ящерицу, записи.