Следы ведут в пески Аравии - [44]

Геркулес устроил Нибуру аудиенцию у губернатора Шираза Садык-хана.

В мраморном зале, устланном коврами, окруженный свитой, на простом стуле сидел Садык-хан. По знаку церемониймейстера к нему подвели Нибура. На этот раз дело обошлось без коленопреклонения и целования рук. Садык-хан произнес несколько незначительных фраз, а затем велел показать гостю дворец. Церемониймейстер, изысканно поклонившись, пригласил Нибура следовать за ним. Да, иранские правители умели окружать себя поистине сказочной роскошью. Стены дворца были увешаны зеркалами и картинами. Одна из них изображала женщин в персидских одеждах, другая — женщину с обнаженной грудью, третья — целиком обнаженную женщину. Как это было непохоже на эстетический аскетизм арабов! Нибур не удержался от вопроса: откуда такая живопись? Оказалось, из Венеции; но когда эти картины здесь появились, никто не помнил. Показали Нибуру залы гарема, где все было выложено зеркалами, даже пол. Нибур узнал, что зеркала, витражи и хрусталь самого высокого качества изготовлялись тут же, в Ширазе, и что искусству этому научил ширазских мастеров заезжий венецианец. Нибуру уже пришлось видеть в доме у Геркулеса винные бутылки, сделанные из такого тонкого стекла, что их приходилось покрывать плетением из трав или тонких прутьев.

Пора было готовиться к поездке в Персеполь. Нибур был хорошо знаком с многотомными трудами французского купца-ювелира Жана Шардена, во второй половине XVII века прожившего много лет в Иране, и нидерландского художника Корнелиуса де Бруина, совершившего поездку по этой стране в 1704–1705 годах. Труды эти содержали описания Персеполя и были снабжены многочисленными иллюстрациями. Знал он также работы итальянского путешественника Пьетро делла Валле, и испанского посла Фигероа, и немецких ученых Олеария и Кемпфера. Казалось бы, и добавить к ним нечего. Но Нибур, привыкнув все видеть своими глазами, уже не мог довольствоваться чужими описаниями земель, которые лежали так близко от него.

Как заметил Нибур, персы весьма благосклонно относятся к тем чужестранцам, которые хотят видеть достопримечательности их страны, и более охотно, чем йеменцы, отвечают на вопросы. Недаром именно в Иране родилась пословица: «Умный знает и все-таки спросит, а невежда не знает и не спросит». Поэтому в Персеполь Нибур решил отправиться один и в европейской одежде. О своем намерении он сообщил лишь Геркулесу. Англичанин снабдил Нибура письмом к главе селения и предоставил в его распоряжение своего слугу в качестве проводника.

В середине марта 1765 года Нибур был у цели, в деревушке Марвдашт, всего в часе езды от Персеполя. Здесь он получил вместе со слугой пристанище в караван-сарае рядом с ремесленниками, кочевавшими от деревни к деревне в поисках заработка. Нибур пытался держаться неприметно и каждое утро в течение всех трех недель, что он провел здесь, отправлялся в Персеполь. Но именно это и привлекло к нему внимание обитателей караван-сарая. Чужеземец явился сюда издалека, чтобы смотреть на какие-то развалины. Удивление было так велико, что в пустынный, заброшенный Персеполь началось форменное паломничество местных жителей: все хотели знать, что там делает Нибур, и видеть то, на что смотрит он.

Развалины великой цивилизации потрясли Карстена Нибура. Правда, как он и думал, после разрушения города все, что было пригодно для дальнейшего строительства и могло быть увезено, перекочевало в другие места, а многое из оставшегося сровнялось с землей. И все равно от Персеполя сохранилось немало — возможно, благодаря тому, что город был воздвигнут на естественной скале и к тому же еще на искусственной платформе, взметнувшей это чудо архитектуры высоко вверх. К платформе ведет лестница, настолько огромная, что въехать вверх по ней можно даже на колеснице. А на вершине как первый эмоциональный удар, точно рассчитанный древними зодчими, монументальное сооружение — ворота с фигурами крылатых быков.

Нибур узнал, что персы называют эти руины либо «Тахт-е Джемшид», то есть «Трон Джемшида», древнейшего мифического правителя Ирана, либо «Чильминар», то есть «Сорок колонн» — по числу обнаруженных здесь колонн.

Задавшись целью уточнить, а возможно, и выправить данные Шардена и де Бруйна, Нибур внимательно исследовал развалины. Прежде всего он обратил внимание на то, что город рос постепенно, все время раздвигая свои степы. Разные части Персеполя размещались на террасах разной высоты. И материал, из которого сложены стены и памятники, различен. По качеству и сохранности материала Нибур пытается установить хронологию построек. Большая часть сохранившихся здании сложена из серого мрамора, который от времени потемнел. Этот мрамор был всегда у строителей под рукой. Из него состоит почти вся скала Рахмед, что высится рядом. Такого прекрасного мрамора Нибур в Европе не видел. Он составляет как бы своеобразную техническую опись каждой детали Персеполя, его колонн, лестниц, стен, скульптур, барельефов, точно фиксируя их высоту, ширину, местоположение. По его данным позднейшие исследователи могли бы воссоздать историю и географию города. Помимо этого Нибур, неплохой рисовальщик, сделал немало художественных зарисовок колонн, скульптур и рельефов. Особенно поразили его воображение высеченные из гранита огромные, высотой более 30 футов, фигуры полуживотных-полулюдей. У них человеческие головы, бычье тело и за спиной крылья. Нибур прозвал их «персидскими сфинксами».