Следы в пустыне. Открытия в Центральной Азии - [61]

Через 10 лет после первой поездки в Китай врата Такламакана, наконец, открылись для меня, и в один прекрасный осенний день, ближе к вечеру, я приехал в Урумчи, столицу Синьцзяна. Моим товарищем по путешествию был Жан Даниэль Каррар, страстный альпинист и дельтапланерист, который первым совершил полет на дельтаплане с горы МакКинли (6194 м) в Северной Америке.

Из Урумчи мы поехали в Хотан, ключевой пункт Южного Шелкового пути и нашу отправную точку на дороге в Такламакан. Более 1000 лет назад Хотан был центром преуспевающего буддистского царства на Южном Шелковом пути. Когда-то он экспортировал огромное количество шелка, производимого в его шелковичных садах, нефрита и керамики. Сегодня главный вклад в экономику вносит сельское хозяйство. Из Хотана мы планировали отправиться в Миньфэн, расположенный на южной границе бассейна Тарима, а оттуда — в Нию.

Мы сидели в кабине огромного грузовика «юнимог», который на следующие шесть недель взяли в аренду вместе с его водителем Ли у китайской нефтяной компании. Нас сопровождали еще три китайца. Вонг, наш переводчик и организатор экспедиции, был опытным путешественником по пустыне. Вихрь «культурной революции» задел и его жизнь, закалив нервы и сделав их тверже стали. Когда ему было 13 лет, школу, в которой он учился, закрыли и отправили его работать на завод, где в следующие шесть лет «прогнали» через разнообразные «перевоспитательные» программы. Освободившись, он вернулся в школу, а затем поступил в университет, чтобы изучать английский и бизнес-менеджмент. Вонг Ли был нашим поваром. Рядом с ним сидел Шэн Чен Чу, заместитель директора Исторического музея Урумчи. Комитет по культурному наследию отправил его присматривать за нами и убедиться, что мы не станем производить никаких запрещенных раскопок. Он отнесся к поездке с энтузиазмом, так как даже ему нельзя было попасть в Нию или Лоулань без специального разрешения. Нам тоже повезло с таким попутчиком, поскольку он чрезвычайно много знал о древних цивилизациях Таримского бассейна и, кроме того, оказался превосходным поваром, умевшим профессионально зарезать и выпотрошить овцу. Через несколько лет после этой нашей экспедиции его продвинули по службе, и он стал директором Комитета по культурным ценностям провинции Синьцзян, а у меня, соответственно, появился друг в верхушке этой могущественной организации. По дороге мы обсуждали название пустыни Такламакан, которая, занимая площадь в 338 000 км, является второй по величине в мире чисто песчаной пустыней — после Руб-аль-Хали на Аравийском полуострове. Вонг объяснил, что «такламакан» — уйгурское слово, означающее примерно «раз войдешь, никогда не выйдешь». Знаменитый буддистский монах Сюаньцзан, в 629 г. отправившийся в 15-летнее паломничество из Китая в Индию, описывал Южный Шелковый путь словами, которые любого могут привести в уныние:

(Покинув Нию,) путешественник попадает в неоглядную пустыню ползучих песков. Эта пустыня бесконечно простирается во все стороны, и никому не найти в ней дороги. Для путников нет других путеводных вех, кроме человеческих костей и останков животных, брошенных прежде прошедшими караванами[55].

Репутацию одной из самых суровых пустынь мира Такламакан получил вполне заслуженно. На земле мало других мест, где разница между количеством выпадавших осадков и испарением влаги была бы столь разительной. В восточной части пустыни среднегодовое количество осадков меньше 10 мм, в то время как потенциальное испарение достигает 2900 мм в год. Здесь даже существует такой феномен, как «дьяволов дождь», когда немногие выпавшие капли испаряются еще до того, как долетят до земли. Летом температура на поверхности песков достигает 80 °C, а зимой редко бывает выше нуля.

Однако существует еще одна интерпретация слова «такламакан»: виноградник. Возможно, она, кажущаяся сегодня несообразной, когда-то полностью соответствовала описанию цветущих городов-оазисов. Две тысячи лет назад климат был во многом другим. Как жемчужины в ожерелье, плодородные оазисы выстроились вдоль Шелкового пути, и жизнь в них начала замирать не ранее IX века, в результате усиления засушливого климата в Центральной Азии, а также крушения империй Китая и Тибета. Благодаря сложной ирригационной системе города могли поддерживать жизнь людей, противостоя иссушающему зною и непрерывно наползающим пескам. Сегодня там, где когда-то шли тяжело нагруженные караваны, царит молчание песчаного океана. Но именно благодаря столь сухому климату руины Нии и Лоуланя и лежащие в них сокровища смогли сохраниться.

— У этой пустыни есть и китайское название, — добавляет Шэн, — Лю-Ша, означает «странствующие пески» (вариант — «шесть дьяволов». — Примеч. пер.).

Из-за постоянно дующих северо-восточных ветров некоторые из песчаных барханов движутся на юг со скоростью до 50 м в год. Та дорога, по которой мы ехали, 1600 лет назад пролегала на 60 км южнее.

Вечером мы добрались до Миньфэна, где время, кажется, остановилось году так в 1970-м. На главной площади стояла трехметровая каменная стела, прославляющая достижения «культурной революции» китайскими иероглифами и кириллицей. Эта стела под стать громадной каменной статуе «великого кормчего» Мао Цзэдуна в Кашгаре. До конца 1970-х такие статуи в Китае стояли повсюду, но с тех пор их в основном снесли — везде, кроме Синьцзяна. Возможно, горожане предвидели, что их статуя станет туристической достопримечательностью.