Следы в ночи - [2]

Он совершенно опьянел, однако алкоголь не погасил в его глазах какой-то огонек, что заставило Сентри почувствовать себя неуютно.

— И тогда они застрелили его, — сказал незнакомец.

— Я знаю, — ответил Сентри.

Полузакрытые зеленоватые глаза раскрылись и очень внимательно уставились на него, а Сентри продолжал:

— Я слышал, что они в подобных случаях всегда так поступают.

— Да. Но я расскажу вам и еще кое-что. А вы можете спросить Твининга, — сказал он враждебным тоном, — или Павика, или… о, подождите-ка… — Он порылся в кармане и вытащил черную записную книжку. — Вот!

Четким почерком в ней были записаны имена и адреса. Сентри бросил на них беглый взгляд, пока незнакомец громко читал. Благодаря нервному напряжению, с которым Сентри реагировал на происходящее, содержание записной книжки врезалось ему в память.

Сентри вдруг почувствовал себя плохо. Виски было слишком крепким, незнакомец слишком откровенным. Ему захотелось поскорее выбраться на свежий воздух, под дождь. Во всяком случае, он теперь знал намного больше: два, хотя негативных, но успокаивающих факта. «Убит при попытке к бегству» оказалось не простой отговоркой. А план Ника был хорошо продуман и заранее подготовлен, это не было внезапной реакцией на невыносимые условия. Чего он хотел еще? Что еще можно узнать?

— Я расскажу вам и другое.

Разве незнакомец этого уже не говорил? Собственно, он уже не был незнакомцем, ведь он видел Ника, говорил с ним уже много времени спустя после того, как Сентри видел брата в последний раз.

— Итак, были Твининг, Павик, Лайонс и я, и еще один, который прибыл в Кабанатуан за неделю до побега. Он сказал, что его зовут Сэндс. Но он плохо реагировал на это имя. Он оборачивался недостаточно быстро, когда его окликали: «Эй, Сэндс!» Какой бы вы сделали из этого вывод?

— Что в действительности его зовут Смит, Миллер или еще как-нибудь. — Сентри допил свой стакан и вытащил бумажник. Он вытянул из человека все, что можно, и теперь, после того как спало напряжение, он почувствовал усталость.

— Правильно, — сказал незнакомец. Казалось, он заметил внезапную незаинтересованность Сентри. — Я ведь уже сказал вам, что часовой в день побега стоял в том месте, где никого никогда не было? Никогда прежде там никто не стоял ночью. Значит, это сделал Сэндс, который был не тем, за кого себя выдавал. И Твининг слышал, как Сентри разговаривал с кем-то у барака в ночь перед побегом. Вы понимаете?

— Понимаю, — ответил Сентри.

— Это свинья Сэндс его выдал, — задумчиво произнес незнакомец. — Я всегда думал на него, потому что Твининг клянется, что Сентри в ту ночь с ним ссорился. — Он взял стакан, допил последние капли и печально закончил: — Стыдно, когда тебя предает соотечественник, да еще из-за личных мотивов. Сентри мог бы жить сегодня и быть счастливым. Шансы были один к ста. Но кто-то продал его японцам, и они ждали его с автоматами.

Глава 2

На какое-то мгновение Сентри показалось, что он падает в пустоту. Потом это чувство уступило место глухому бессилию и он сказал:

— Но ведь это убийство.

— Конечно.

— Однако у вас нет полной уверенности?

— Вы имеете в виду, что нет доказательства, хотя в том, что произошло, сомневаться не приходится. И хуже всего то, что нельзя ничего предпринять, пока не найдешь того парня, на чьей совести все это.

В голове Сентри все смешалось. Он нисколько не сомневался в том, что собеседник говорит правду. И когда он начал задавать вопросы, его уже не заботило то обстоятельство, покажет он свое любопытство, или нет.

— Что это за ссора у барака?

— Твининг слышал их разговор, и на следующий день, после того как застрелили Ника Сентри, и вся история показалась нам странной, он рассказал об этом мне. Он был уверен, что Сентри разговаривал с Сэндсом, но так как было темно…

— Что сказал Сентри?

— Он сказал — эту часть я помню точно: «И как ты думаешь, сколько времени ты можешь скрывать это?» — Потом еще какое-то замечание о том, что он предпримет против него, когда вернется домой.

Он не вернулся… Сентри почувствовал, как в нем закипает бешенство.

— Этот Сэндс, — сказал он, — что он был за человек?

— Сэндс? — снова бесконечная пауза, пока незнакомец обдумывал ответ. — Подождите-ка. Сэндс появился в Кабанатуане в конце ноября 1944 года.

Пока он говорил, Сентри охватило чувство, подобное тому, какое бывает в кино, когда на экране расплывчатое изображение. Все вокруг него поплыло — бар, гул голосов, люди, даже холодный стакан в руке.

На короткий миг он превратился в Ника.

Ник Сентри, 32 года, на момент гибели, вес его был сорок восемь килограммов вместо прежних восьмидесяти. Ник, за три года привыкший лежать, скрючившись в темноте, в углу, кишащем насекомыми. Который терпеливо и сознательно вкладывал всю свою энергию в выполнение задуманного плана.

Сэндс появился в лагере в конце ноября, не вызвав особого интереса, был таким же оборванным и истощенным пленником, как и остальные. Он держался особняком, насколько это возможно в бараке площадью девять квадратных метров с двенадцатью заключенными. Те немногие, которые вообще обратили на него внимание, единодушно сомневались в том, что его имя Сэндс. Ему было около тридцати, он носил бороду. Но остальные тоже были бородатыми — просто из-за того, чтобы решить проблему бритья. Он был среднего роста, с темными волосами, имел странную манеру смеяться (в те редкие случаи, когда были причины для смеха). Он смеялся коротко и резко, задолго до или после того, как смеялись все.