Следы со свастикой - [13]

Убранство тут было небогатым, присутствовала только самая необходимая мебель. На полу никакой грязи и следов. Впрочем, после вторжения контрразведки все это тут появилось.

– Милош, Ханна, прошу вас. Вы знаете нашего агента, посмотрите, может, здесь есть какие-нибудь его вещи, одежда?

Подпольщики ходили на цыпочках, с каким-то благоговением разглядывали пустые стены. Милош поворошил окурки в стеклянной пепельнице и пожал плечами. Сигареты были искурены почти до конца, названия марок не читались.

Настенные часы с застекленной крышкой издавали слабый шелест. Они отстали на восемь минут. Заводили их не вчера и не сегодня.

– Здесь ничего нет, товарищ майор, – сказала Франтишкова. – Было бы странно, если бы Клест стал разбрасывать по явочным квартирам свои вещи. Он аккуратный человек, следит за чистотой, никогда не позволяет себе чего-то лишнего. – Ханна покосилась на пепельницу и добавила: – Разве что много курит.

– А вы, Горан, что можете сказать о нашем агенте?

– Он очень сдержан. Алкоголь не пьет, лишних слов не произносит, не улыбается. Хотя, если честно, я видел его всего два или три раза. У товарища Винса не самая запоминающаяся внешность.

– Товарищ майор, вы не заняты неотложными делами? – спросил Коломиец, заглянув в комнату. – Не знаю, сочтете ли вы это важным. На площадке еще две квартиры. В той, что справа, никого нет. Мне так показалось. Слева шепчутся люди. Они стоят возле двери, боятся открыть. По моим ощущениям, это пожилая семейная пара. Они могли что-то видеть или слышать. Было бы разумно их опросить, прежде чем уйдем.

Франтишкова первой вышла на площадку, постучала в дверь. Остальные потянулись за ней, не убирая оружие.

Влад оттер Ханну плечом. Разве пани не в курсе, что можно выстрелить через дверь?

В квартире и вправду испуганно шептались люди. Прозвучал тихий старческий голос. Ханна громко отозвалась, произнесла несколько фраз. Брагин различил что-то про Красную армию и вашего соседа. Люди за дверью были не в восторге, но выбора не имели.

Створка открылась, высунулся острый нос. У женщины преклонного возраста испуганно бегали глаза. За ее спиной мерцал старичок, повыше ростом, но такой же щуплый и эфемерный.

– Товарищи, ведите себя так, как будто вы интеллигентные и культурные люди, – сказал Брагин своим офицерам. – Нечего пугать достопочтенных горожан и наносить ущерб нашей репутации.

– Нашей… чего? – не понял Зацепин.

Коломиец утробно хохотнул. Марецкий ехидно улыбнулся.

Благоразумие победило. Контрразведчики не полезли в квартиру, мялись на площадке. Горан тоже не стал проявлять инициативу.

Франтишкова доброжелательно беседовала с пенсионерами, справилась об их здоровье, терпеливо выслушала ответ. Она сообщила им, что Красная армия уже в городе, но ее не надо бояться тем людям, которые не имели ничего общего с нацистским режимом. Вот, мол, стоят советские офицеры. Ничего дикого, варварского, монголо-татарского с привкусом знаменитой орды. Обычные люди, такие же, как мы с вами. Старички подслеповато щурили глаза, соглашались с Ханной, пытались улыбнуться. Франтишкова участливо кивала, внимательно слушала, задавала вопросы. Беседа закончилась мирно. Ханна поблагодарила этих людей, пожелала им здоровья и благополучия, после чего дверь закрылась.

– Рассказывайте, что они видели, – сказал Брагин, вздохнул и добавил: – Рискну предположить, что ничего. Я прав?

– Эти люди уже много дней не выходят из квартиры. Они молились, когда в городе велась стрельба. Это благочестивые прихожане и добропорядочные граждане, пан Иржи Бджер и его супруга Люция. Люди не болтливые, нацистский режим не приветствовали. Единственного сына потеряли еще до войны. Он умудрился попасть под немецкий танк. Подполье их подкармливало, снабжало лекарствами. Примерно два или три дня назад они слышали, как в квартиру кто-то зашел. Там скрипели половицы и оконная рама. Толщина стены позволяет это разобрать. Человек, по-видимому, был один, сидел в квартире час или два, потом ушел. Пани слышала, как он закрыл дверь ключом и спустился по лестнице. Шел тяжело, словно был ранен или болен. В городе было неспокойно, началось восстание, в центре шли бои. С большой долей вероятности сюда приходил товарищ Винс. Хотел отсидеться, но почему-то передумал и ушел. Куда и зачем, по-прежнему неизвестно.

– Есть еще один адрес, – сказал Коломиец.

– Есть, – подтвердил Влад. – На улице Подбежецкой, если не ошибаюсь. Квартира была разгромлена гестапо. Сомневаюсь, что после этого она пользовалась популярностью у членов Сопротивления. Проверить, конечно, надо, а после этого распланировать дальнейшую работу. Прошу не забывать, что в приоритете у нас личность штандартенфюрера Шломберга, а отнюдь не Винса, как бы ни болела душа за нашего товарища.

Улица Подбежецкая была основной артерией восточного района. Дворцов и парков здесь не было, но и разрушения отсутствовали. Впрочем, мусора хватало, валялись вывернутые с корнем деревья, столбы. Посреди дороги застыл остов тяжелой немецкой самоходки. Снаряд попал в бензобак, что и вызвало обильное горение. Пламя уничтожило все, до чего смогло добраться. САУ почернела как обугленная головешка. Улица была широкой, и транспорт легко объезжал подбитое орудие.