Тот странный жар пропал, но я все еще ощущаю его где-то глубоко внутри тела. Я почти на сто процентов уверен, что это проявление праны, возникшее из-за ситуации на грани жизни и смерти. Она не такая послушная, как мана и почти не поддается контролю. Нужно время на освоение и метод развития навыка, подходящий именно мне. Хм, откуда я это знаю?
Жизнь начала медленно входить в прежнюю колею.
Когда шло восстановление поселка, дети так сильно уставали днем, что вечером просто ложились в кровать и тут же засыпали. Я старался медитировать, синхронизируя дыхание, сердцебиение и потоки маны в груди, но давалось мне это крайне сложно. Другое дело, когда ты в кровати.
Стоило закончится восстановлению зданий, как нас снова отправили на учебу, пытаясь наверстать упущенное. Мисс Банбо, уроки мистера Джа, преподаватели по этике для рабов. После нового года, над должны будут перевести в основную школу и сейчас нас формально к этому готовят. А после семи лет, нас уже отправят на работы.
После случая с Рентоном и позорным столбом, на уроках и общественных работах сформировался своеобразный вакуум из общения. Никто, даже преподаватели, не разговаривали со мной. Я же впал в странное состояние терпимости, ожидая хода мистера Джа. Его уязвленная гордость, словно кровоточащая рана, никуда не делась. Дьякон видимо не понимает, что месть мне, не решит проблемы.
Возможно, Джа ждал хода-ошибки с моей стороны. Но я проигнорировал подброшенный нож в кровать, сам сдав его охране. Не стал реагировать и на чушь во время уроков. Была одна попытка провокации со стороны Викеда, старшего худшей декурии, когда он и Рентон, пытались затеять со мной драку, но я никак им не отвечал. В итоге, они сами себя побили, а потом пожаловались охране на нападение. Удача была на моей стороне в том, что охранник проверил костяшки на руках у всех троих, отвесив затем двум оболтусам знатные затрещины. В личном деле Рентона и Викеда появились новые записи о мошенничестве.
Прошел ноябрь и начался декабрь. В наших краях, редко, очень-очень редко бывает снег! Однако, когда он выпал, я впервые увидел собственными глазами, как много прекрасного есть в мире! А еще мне с каждым днем все лучше и лучше удается контролировать вихрь маны в груди, синхронизируя его с дыханием и сердцебиением. Я чувствую будто там загорается крохотная искорка чего-то странного. Оно не как жар праны, но нежнее, более вязкое и обволакивающее. Интересно, правильно ли я медитирую?! Может все слишком просто?!
Когда с тобой никто не разговаривает, есть куча времени на собственные дела. Я начал пробовать медитировать во время еды, на уроках, во время работ. Фокус внимания постоянно срывается. Только в конце декабря, когда весь снег растаял из-за оттепели, я наконец смог контролировать вихрь на ходу. Впереди самое сложное! Как сделать тоже самое, когда голова занята мыслями об учебе?!
За три дня до конца года, когда я был уже в шаге от перевода в общий школьный корпус, меня снова встретила Матильда. Ее живот снова стал большим, лицо немного утратило своей красоты, но это была все та же нянечка, что учила меня языкам файдэ, асландскому и нейво.
Матильда присела рядом и посмотрела мне в глаза.
- Твой взгляд стал еще взрослее, Лоан.
Мне впервые за долго время стало страшно. Но не за себя!
- Уходи! У тебя будут проблемы, если станешь со мной разговаривать.
- Мне решать, с кем говорить. – она осмотрела этаж дошкольников – Давай продолжил наш разговор там, где и обычно.
Корпус яслей отстроили на прежнем месте, предварительно снеся все, вплоть до фундамента. Теперь дошкольный корпус, соединяется с совершенно новым строением из бетона и крепкого кирпича. Хозяин поселения, Аренсо Фридд, оказался набожным и предпочел избавится от здания, где погибло много детей. Обновили даже коридор, соединяющий оба строения, где мы обычно говорим.
Нянечка не торопилась садится на подоконник. А я сел, продолжая рассматривать большой живот Матильды.
- Это твой второй ребенок? После него еще один и ты станешь свободной.
Она опустила свой взгляд. Наверное, в этот момент я для нее перестал быть ребенком.
- Ты все понял?!
- Одноклассники рассказали. Им было завидно, что ты приходишь меня повидать.
Всем женщинам-рабам, от потомственных до приближенных, за трех детей, рожденных для господина, даруется свобода. Матильда наверняка узнала о подобной возможности еще от родителей, живя в доме Аренсо. Не удивительно, что она решила связать свою работу с яслями, готовясь морально к такому шагу.
У мужчин, также есть несколько аналогичных возможностей. Нас могут выкупить, сделав долговыми рабами для какого-то опасного дела. Так часто поступает армия, создавая заградительные отряды. Еще, в шестнадцать лет, можно пройти испытание жизни и смерти. Если удастся его пережить, государство выкупит невольника отправляя в приграничные земли, как добровольца в ополчение. Миссис Банбо говорит, что смертность там очень высокая, сравнивая подобный выбор не со свободой, а с отсроченной смертью. Шесть из десяти добровольцев погибают, так и не дожив до обретения свободы.
