Следы под окном - [9]

Упала тогда Алена на подушку, хотела заголосить, да все в душе будто окаменело - ни слез, ни слов, один стон.

И все. После того вечера ни разу не встретилась она с любимым, как он ни упрашивал, хоть оба мучились от разрыва. В конце концов он забрал семью и уехал из этих мест. А не так давно услыхала Алена, что умер ее любимый лет пять назад, дочки его замуж вышли и жена, та жалкая серая мышка, нашла себе неплохого человека...

Алена оглянулась на дом зубного врача и увидела Кирилла - он снова вышел за калитку, и присев на корточки, что-то делал или, может, наблюдал за пчелами на цветке.

"Глупая я, глупая, - подумалось горько, - могла же иметь ребенка от любимого человека. И чего испугалась?"

Могла иметь ребенка и еще от одного человека, того, первого, да бог миловал, не дал. Будь он проклят, тот первый.

- Будь он миллион раз проклят, будь проклят и он, и его род! Чтоб он в могиле оживал и снова подыхал, гад! - не заметила, как вырвались у нее слова проклятия.

"Что же это за жизнь, до крови бьюсь о воспоминания, спотыкаюсь о них, словно об острые камни босыми ногами. И никогда ничего не забудется". С такими мыслями и болью в сердце вошла Алена в свою комнату, вспугнув не ожидавших ее Валерию и Цезика.

После тихого часа Зимин пригласил Алену покататься на лодке, которую он уже заказал и оплатил. Алена с радостью согласилась, весело поинтересовалась, умеет ли он плавать, - на случай, если лодка перевернется.

- Я Днепр переплываю, - похвалилась.

- А я был чемпионом по плаванию... в своем дворе, - засмеялся он.

Зимин сел на банку, как называют моряки скамейку, всунул весла в уключины, посадил Алену на корму и оттолкнулся от берега. Озеро было тихое, в черной воде отражалось небо с редкими белыми, как клочки ваты, облаками. Дна не было видно, и это пугало, словно плыли над пропастью. На берегу маленькой заводи собрались рыбаки. Рыба клевала, то один, то другой выхватывал какую-то небольшую рыбку, и она трепетала, билась в воздухе. Алена каждый раз мысленно желала, чтобы та рыбка сорвалась с крючка в воду.

Аркадий Кондратьевич греб не спеша, говорил мало, казалось, был занят только греблей. Молчала и Алена, она сняла плащ, закатала рукава платья, чтобы загорали руки.

Когда отплыли от заводи, показался красивый дом с красным петухом на крыше.

- Это зубной врач такой дом построил. Правда, красивый? - сказала Алена.

- Вот и я мечтаю о таком доме... и чтоб вокруг усадьбы березы росли.

- А зачем березы? - не поняла Алена.

- А для красоты. Вот пойду на пенсию и куплю себе дом в деревне.

- Возле нашего поселка в деревнях много хат пустует. Покупайте. Сказала это и подумала, поймет ли он ее намек: купи дом, и будем жить рядом.

Он понял.

- Неплохо было бы, Алена, виделись бы часто.

Она заглянула ему в глаза, он не отвел взгляда, и некоторое время они не отрывали глаз друг от друга, словно старались отгадать, в самом ли деле хотят того, о чем говорят.

- А что, возьму и куплю около вашего поселка, - сказал он, подняв из воды весла. Звонко и весело капала с них вода. Лодка некоторое время шла по инерции. - И посажу березы.

Алена опустила руки в воду, словно собиралась притормозить ход лодки. Глянула на Зимина внимательно, надеясь снова встретиться взглядами, но он задумчиво смотрел куда-то вдаль. Впервые ей захотелось рассмотреть не таясь, что в нем ее привлекает. Своеобразная мужественная внешность: вдохновенный взгляд, высокий лоб, густая седина, которая, однако, его совсем не старит. И еще он притягивал к себе открытостью натуры, искренностью. В первый же день, когда Алена познакомилась с Зиминым, она почувствовала, что с ним должно быть легко и просто. Ей и было с ним именно так.

- Алена, - сказал вдруг он, все еще не опуская весла в воду, - у вас в жизни, видимо, было какое-то горе. В войну, наверное?

- Горе? - переспросила она машинально, и сердце ее вздрогнуло. Откуда он может знать? Кто ему сказал? Ответила как можно спокойнее: - А кому война не принесла горя? Всем.

- Всем, и мне тоже.

- Не хочу о войне вспоминать, больно.

- Больно, - согласился он. - Всему живому больно от нее.

- Нет, больно только человеку, у него душа есть. Березе и дубу не больно.

- Откуда мы знаем? И растение может кричать, когда жгут, режут. Только мы того крика не слышим. Говорят, что у каждой травинки есть центр, куда поступают все сигналы боли, радости, опасности... Ну да ладно, не будем об этом, простите, - и Зимин начал грести, потихоньку, стараясь не всплескивать веслами.

Алена не могла успокоиться. Если мутную воду не трогать, осевшая муть лежит на дне тихо и вода совсем прозрачная. Но стоит ее всколыхнуть, как муть сразу же всплывает и долго-долго не оседает. Так и с Аленой. Вся ее горечь и боль лежала в глубине души, хоть и незабываемая, незажившая, но тихая. А теперь вот всколыхнулась, Зимин своим вопросом напомнил, и Алене вдруг все разом вспомнилось, ослепительно, остро, как вспышка молнии. "Неужто всю жизнь, до последних дней, так и будет мучить?" - спросила она у самой себя.

Зимин почувствовал настроение Алены, понял, что он своим вопросом сделал ей больно, и начал успокаивать: