Следы остаются - [44]

Вместе с этим, Пешо чувствовал, что в его груди подымается тяжелое горькое чувство разочарования, подавляющее угрызение совести. Вот — он виноват во всем! Если бандиты испугаются и убегут — он будет виноват! Если они совершат новые вредительства и преступления, виноват будет он, будто он сам совершил их. И если завтра все заплюют и его, и его товарищей, опять-таки он будет виноват.

И вдруг — новая мысль пришла ему в голову: а если его убьют? Они, наверное, поймут, что оставаться в этой квартире дольше опасно и удерут. Неужели они возьмут его с собой? Невозможно, как они потащат его по улице в таком виде? Оставят его здесь в целости и сохранности? Тоже невозможно. Да он видел их, уже знает их, знает, что они делают. Можно ли оставить в живых такого опасного свидетеля? Пешо почувствовал, как ледяная дрожь прошла по его телу и сильно сжал губы. Ничего, пусть его убьют, он заслуживает этого. Только так он сможет искупить свою тяжелую вину, нет — свое тяжкое преступление! Он будет держаться геройски, как настоящий мужчина, так, как держался отец, когда его истязали в полиции. Пешо не раз слушал его рассказы об этих истязаниях, тайно восхищался его героизмом, его молчанием, тем, что отец не выдал конспирации, и горько сожалел, что никогда не сможет пережить такое. И вот — сейчас это случилось!

Но не нужно думать о таких вещах. Лучше думать о другом, о том, что они захотят узнать у него. Облицованная белым кафелем ванная блестела от яркого электрического света, который просто резал ему глаза. Над монотонно трещавшим передатчиком склонилась крупная лохматая голова диверсанта. Светловолосый мужчина сидел все так же неподвижно на своем низком стуле, молчал, медленно курил, время от времени пошевеливая белыми безволосыми пальцами ног. Было и тихо, и страшно, синие ленточки дыма медленно плыли в маленьком помещении и Пешо, неизвестно почему, показалось в это мгновение, что это не просто дым, а живая, осязаемая смертельная опасность, которая висит над его головой.

Внезапно его охватил страх, но он быстро подавил его и еще крепче сжал губы.

— Готово! — сказал майор и медленно снял наушники. Его взгляд мрачно остановился на мальчике. — Ну, куколка, что будем сейчас с тобой делать?

— Ты молчи! — немного сухо прервал его светловолосый. — Развяжи ему рот!

— Канарейка может запеть! — недовольно пробормотал бородатый, но встал со своего места.

Светловолосый наклонился впереди, уставившись на мальчика своими холодными синими глазами, тихо и как-то сдержанно мягко сказал:

— Слушай, малый, стоит тебе только пикнуть, — и с тобой кончено. Понял?

Но у Пешо не было возможности ответить ему. Светловолосый помолчал немного и добавил:

— Такое у нас положение — пощады не будет.

Неизвестно почему, притворный шелково-мягкий голос диверсанта напомнил в этот момент мальчику Тороманова. Бородатый небрежно вытащил из его рта салфетку и, почесав небритую бороду, снова вернулся на свое место. Светловолосый не отрывал взгляда от Пешо, и синева его глаз словно еще больше сгустилась и стала холодней.

— Предупреждаю тебя говорить только правду, — продолжил светловолосый. — Если обманешь нас даже в пустяке, жестоко поплатишься. Это тебе ясно?

— Ясно, — ответил притворно-покорным голосом Пешо.

— Хорошо, я очень рад, очень рад, что мы поняли друг друга, — все так же мягко, почти ласково сказал светловолосый, и его полненькие губы растянулись в широкой искусственной улыбке. — Скажи сначала, как тебя звать?

Пешо знал, что в этом не следовало лгать. На кухонном столике вместе с ключами, стеклянными шариками, старым гвоздем и кусками резины, лежал и его ученический билет. Не моргнув, он сказал свое имя.

— Так! — приятельски кивнул ему светловолосый, потом внезапно спросил:

— А ключи эти откуда?

— Мои! — упрямо и немного хмуро ответил Пешо.

— Я спрашиваю, откуда они у тебя? Кто тебе их дал?

— Никто мне их не давал!

На гладком белом лбу диверсанта появилась глубокая поперечная морщина.

— Как так никто?

— Да так… никто. Они у меня давно.

— Откуда? Просто так нашел их на улице, что ли?

— Нет… мы жили раньше в этой квартире… так с тех пор… Ключи просто остались у нас…

Светловолосый задумался, но только на секунду.

— Предположим, что это правда, — медленно покачал он головой. — Хорошо, что же ты ищешь в чужом доме посреди ночи?

— У меня было… было одно дело…

— Интересно знать какое?

— Да… Как вам сказать… я спрятал здесь удочки… Еще когда мы здесь жили.

— Удочки?

— Да, удочки… И кроме того, катушку и леску… Мы решили идти завтра на Искыр и… мне нужно было их взять.

— Ладно, но как же ты их возьмешь? Ведь в этой квартире живут люди. Ведь они услышат тебя?

— А я думал, что инженер уехал на курорт, — ответил Пешо сразу. — Я думал, что в их квартире никого нет.

— Так, а кто тебе сказал, что в квартире никого нет?

— Девчонка одна… Она живет в этом доме…

— А как ее звать?

— Ее зовут… нет, я не скажу вам как ее звать.

— Почему?

— Так. Потому что вы можете ей что-нибудь сделать.

— Ну-у и кавалер! — на этот раз непринужденно улыбнулся светловолосый. — Если я захочу, ты мне скажешь все, как миленький.

— Нет, не скажу! — мрачно и решительно заявил Пешо. — Это вам только кажется, что я скажу.