Следы на воде - [33]

Потом мысли его возвратились к своему, наболевшему.

…Чемодуров Валентин Иванович. Двадцатитрехлетний парень, человек несдержанный, жестокий. Коваль многое узнал о нем, но, к сожалению…

Позже нашелся свидетель, который утром после убийства на Днестре Михайла Гуцу выбрался из камышей. Вид у него был плачевный, весь в грязи, — наверное, проваливался между кочками, — он лежал у дороги, и его подобрала случайная машина. Этот человек собственными глазами видел убийцу — высокого молодого блондина… А Чемодуров исчез той ночью, будто в воду канул. Следствию остались его лодка, личные вещи и маленькая, старого образца фотокарточка из паспортного стола. Обследовав дно реки, где произошло убийство, водолазы нашли только ружье Чемодурова…

Коваль вновь и вновь перебирал в памяти происшествие на Днестре. За время своего пока еще недолгого пенсионства он уже сотни раз обдумывал его, доискивался, где и в чем допустил ошибку, которая дала возможность преступнику избежать правосудия. И всегда от этих размышлений становилось горько; этот долг перед людьми так и остается неоплаченным.

Подумал: если бы раньше знал жизнь рыбаков и инспекторов, хотя бы как сейчас, то быстрей сориентировался бы в тех событиях и по горячим следам нашел бы преступника…

Тихо шептались под летним ветерком камыши, покачивая на фоне звездного неба метелками…

Настороженный, как всегда в засаде, Андрей Комышан тоже невольно ушел в свои невеселые мысли. Все сплелось сейчас в его жизни в тугой узел. Не знал, как быть с Лизой. Когда сблизился с ней, то словно бы ожегся. Раньше казалось, что любит только Настю, а теперь всегда рядом была Лиза: ходила тенью, неслышно разговаривала с ним, смотрела на него своими глазищами, не отпускала ни на берегу, ни на воде.

Сначала их устраивали короткие встречи в Херсоне, иногда краденые ночи здесь, в Лиманском. Ни он, ни она не задумывались о будущем. Но с тех пор как из армии пришел Юрась, мир словно перевернулся. Ухаживание брата, казалось, открыло в Лизе такие качества, о которых он, Андрей, лишь догадывался. Она стала ему еще дороже, и он уже ни на кого не обращал внимания: ни на Настю, ни на мать, ни на Юрася… Особенно терзало душу то, что в Лизу влюбился родной брат. Если бы не убийство Петра Чайкуна, забрал бы ее и уехал в Херсон или еще куда-нибудь. Но пока вынужден был вести себя тихо. И Лизу не мог одну отпустить из Лиманского. Так все переплелось, что невозможно и развязать…

Коваль кашлянул, оборвав мысли инспектора.

Тот оглянулся, прислушался. Мирно сияли в черном небе звезды, шептались камыши. Ни одного подозрительного звука. Почему-то стало неудобно перед Ковалем. Почувствовал, как снова наваливается усталость, словно только и ждала, когда спадет нервное напряжение.

— Бывают и фальшивые сигналы, — начал оправдываться Комышан. — И такое случается, Дмитрий Иванович. Вызовут браконьеры инспекцию в одно место, а сами шуруют в другом. Давайте снимемся с якоря, и пусть нас понемногу несет вниз…

Андрей отцепился от камыша, и их медленно потащило по течению. На поворотах прибивало ближе к берегу, и тогда Андрей брал в руки небольшое весло и легкими движениями направлял лодку снова на стремнину.

Прошло с полчаса. Выплыли из зарослей. Впереди на фоне высокого берега что-то замаячило. Коваль присмотрелся. Это стоял с потухшими огнями большой катер, так называемый пассажирский трамвай. До него было еще далеко.

Тем временем лодку тянуло все ближе к берегу и к катеру. Андрей взял бинокль и долго всматривался в темный силуэт внешне безлюдной посудины. Потом передал бинокль Ковалю.

Дмитрий Иванович обнаружил, что катер приблизился и яснее обрисовался. Что-то белело в дверях, которые выходили на корму. Чем ближе подходила лодка к судну, тем четче вырисовывалась голова человека. Уже можно было различить лицо.

Коваль догадался: кто-то следит за ними. Понимал это и Комышан. Недаром, передавая бинокль, он легонько подтолкнул Дмитрия Ивановича и кивнул: мол, смотрите внимательно.

Коваль оглядел и берег, под которым стояло судно; увидел домик в плавнях, небольшую баню возле него и длинный мостик, который доходил чуть ли не до катера. Наверное, там собираются люди, нашли себе хорошенькое местечко у самой воды. Передавая бинокль инспектору, подумал: почему это такой большой пассажирский катер стоит ночью не на причале или в затоне, а вот здесь.

Домик оказался не простой. Его охраняли два свирепых пса. Почуяв чужих, они надрывались от лая.

Комышан, подгребая к берегу, нарочно громко выкрикивал: «Цыц, чертяки, разошлись!» — лишь бы посильней раздразнить собак, на катер вроде бы и внимания не обращал. И одновременно изо всех сил действуя веслом, подгонял лодку ближе к судну.

Течение пронесло их чуть ли не под самым катером, но Андрей не остановился, не завел мотор. Их отнесло метров на шестьдесят. Комышан обернулся, посмотрел в бинокль, вздохнул и снова передал его Ковалю. Дмитрий Иванович увидел, что человек перебежал с кормы на нос и снова наблюдает за ними. Так же, как и раньше, лицо его белело в темноте. Им с Комышаном хорошо было видно все, а он, конечно, людей в лодке не различал, только видел, что какая-то посудина плывет по течению.