Следы апостолов - [37]

— Мой бедный мальчик, — прильнула к Генриху баронесса, — я, конечно, не собираюсь рассматривать твое тело, но мне кажется, что ты покрыт царапинами, как старый дворовый кот.

— Разница лишь в том, — улыбнулся Генрих, — что коты получают увечья в битвах за дам, а большинство своих я получил черт знает за что.

С тех пор Вильгельм с Анной больше не искали подтверждений подлинности Генриха, окружили его теплом и заботой, а тем, кто задавал лишние вопросы, вежливо предлагали заткнуться.

Об лад ая достаточной информацией о политической ситуации в Европе и грядущей войне, барон поспешил перевести часть своего бизнеса и банковских активов в Швейцарию, а заодно, благодаря обширным связям, организовать племяннику швейцарское гражданство, дающее тому право избежать призыва на военную службу под знаменами рейха. И так парень достаточно настрадался, глупо было бы его потерять, когда есть возможность полностью обезопасить. Вскоре Генрих поступил в Сорбонну, откуда после четырех лет обучения перевелся в Берлинский университет. Круг интересов студента был достаточно широк, но основной интерес у молодого человека вызывали такие науки, как история, география, древние языки, в которых он, уже будучи аспирантом, порой разбирался лучше профессуры.

Способности Генриха Штраубе не остались незамеченными от всевидящего ока С С, и со временем стало понятно, что работает он не только на благо науки, но и для какого-то окруженного мистической тайной крупномасштабного темного дела. Все чаще Генрих слышал новое словосочетание «Арененбе», все больше видел вокруг себя далеких от науки людей в форме. Не осталось незамеченным и заметно возросшее финансирование деятельности института, что говорило о серьезности проекта, в котором он был задействован лишь отчасти. На этих мыслях Штраубе закончил свой рассказ. Несколько минут они с Вагнером просидели в молчании, пока доктор не задал вопрос.

— Теперь вроде все укладывается в логическую картину. Но скажите, Генрих, почему вы так долго добирались до Германии? При ваших способностях вы могли сделать это гораздо раньше.

— Дело в том, что в то время у меня не было особых способностей. По большому счету я их и сейчас в себе не наблюдаю. Набираясь ума, я долго прожил в Индии, а время там идет совершенно по-другому. Иногда оно просто не ощущается. Не очень-то и хотелось выдергивать свое тело из теплого климата, а душу из того блаженного кайфа, который я испытывал в ашраме.

— Не нужно скромничать, по-моему, вы прекрасно знаете себе цену, — возразил Вагнер, — так что же все-таки заставило воссоединиться с баронами Штраубе?

— Сущий пустяк, — улыбнулся Генрих, — обязательства перед стариной Блюмом, перед смертью взявшим с меня обещание найти своих родственников. Быть может, выполнив его волю, я бы и вернулся назад в Индию, но я несовершенен и на пути к нирване не изжил еще в себе чувство жалости. За те пару недель, что я прожил у родни, они настолько ко мне привязались, что новое расставание было бы для них тяжелым ударом. Да и пропади я снова, они бы вернули бы меня даже с Луны.

— Да, согласен, жалость — одно из отвратительных человеческих качеств, — заключил Отто, — катализатор глупости, я бы сказал. Ну, теперь мне все более-менее с вами ясно. Итак, мой друг, вы готовы к “дранг нах остен” — походу на Восток? Вылетаем через два дня. Пока все, пойдемте, я вас провожу, ибо на сегодня у меня намечено одно важное мероприятие.

— Не смею вас больше беспокоить, доктор. Весьма польщен оказанным доверием, честь имею, — Генрих отвесил небольшой поклон и вышел на улицу. Дверь за ним захлопнулась, и он услышал, как в замке три раза повернулся ключ.

«Ну что, ж, доктор, не смею мешать вашей практике, — подумал Генрих, подходя к калитке. — Хотя любопытно было бы взглянуть, как вы рисуете себе на лбу руны, разводите под камнем голубое пламя, истязаете тело веригами или корячитесь за пламенем свечи на одной ноге, пытаясь отбросить на стену тень в виде свастики. Интересно, подтвердят ли вам силы потустороннего мира мою легенду? Да куда они денутся!»

19

29 июня, наши дни. Несвиж

Всю дорогу до Несвижа Ежи Бронивецкого терзали смутные сомнения относительно благоприятного завершения возложенной на него Ватиканом тайной миссии. Теперь, когда от заветной кафедры в Грегорианском институте его отделял, по сути, один шаг, который надо было сделать во что бы то ни стало, ему казалось, что он упустил какую-то важную мелочь, деталь, без которой все может сорваться. Уповая на Господа, он надеялся, что все пройдет гладко, то есть в полном соответствии с заранее намеченным планом.

План же был таков: по приезде в Несвиж он собирался немедленно получить от своего контрагента уже похищенные тем из дома старика Юркевского столь важные для Ватикана документы в обмен на деньги, пакет с которыми лежал во внутреннем кармане его добротного твидового пиджака. Больше всего Ежи волновал моральный аспект всего этого предприятия, но вместе с тем он свято верил, что Ватикан не может ошибаться и уж тем более требовать от него поступков, недостойных звания добропорядочного христианина. Несколько раз он останавливал машину, выходил, садился на траву и, открыв наугад Библию, принимался истово молиться, вкладывая в молитву все свои душевные силы. К тому моменту, когда он въехал в город, сил уже совсем не осталось. Поэтому, как только за ним с протяжным скрипом закрылась дверь номера, пан Бронивецкий рухнул на кровать лицом вниз и мгновенно уснул.