Следующая остановка – Лондон. Реальные истории из жизни русских эмигрантов последней волны - [2]
Ах, как легко казалось вернуться в Британию, когда мы жили на ее территории! За полгода мы настолько расслабились на свободных землях, что забыли о том, как непросто было до них добраться. Мы покидали страну шутя, махали провожающим и обещали вернуться следующим летом. Вернуться. Как будто это был приморский городок, для возвращения в который требовалось всего лишь накопить денег и успеть забронировать отпуск.
Восемь месяцев в России напрочь уничтожили эту иллюзию. Восемь месяцев в России заставили снова поверить в железный занавес. ОК. Он перестал быть железным. Но он не перестал существовать, потому что теперь Европа, опасаясь массовой миграции, закрылась от нас. И я это говорю не потому, что мне было сложнее попасть, чем кому-либо. Для кого-то существуют многочисленные пособия в Интернете о том, как успешно пройти собеседование и получить визу. Потому что при подаче заявления на студенческую визу в Великобританию – пятьдесят процентов заявителей получают отказ. И если вы очень хотите попасть в остальные пятьдесят процентов – вы будете читать все эти пособия и следовать всем этим советам. И чем важнее для вас попасть в Великобританию, тем более тщательно вы будете готовиться к поездке в консульство. Потому что, когда вам поставят отказ в визе, вероятность того, что вы выиграете апелляцию, ничтожно мала. Если, конечно, вы не сын богатого папы и в вашем паспорте не проставлены восемь виз шенгенских и пара американских.
Что хотят видеть в консульстве? Как можно больше доказательств того, что вы едете подучить английский язык, и только. Что вы вернетесь сразу после окончания двухмесячного курса и не собираетесь задерживаться в стране. Поэтому вы предъявляете документы, подтверждающие вашу прочную связь с родиной. Как правило, доказательства, что у вас хорошая работа, крутая должность и большая зарплата, которая будет еще больше, когда вы заговорите по-английски. Что ваш работодатель вас необыкновенно ценит и готов даже оплатить вашу поездку. Что у вас на родине квартира, машина, дача и куча денег на счету, и вам даже в голову не придет мысль остаться в Великобритании, чтобы поработать, например, на стройке. Наличие супругов и детей, остающихся дома, дает основание думать, что вы в чужой стране не задержитесь. Да и незаконченное высшее образование тоже, предполагается, должно вас тянуть домой. Все это называется «прочные связи с родиной». На них рекомендуют упирать весь период собеседования.
Не забудьте, что вы необыкновенный патриот, что вы плачете при звуках гимна и лучше своей страны ничего в жизни не видели и не хотите видеть. В общем, порепетируйте перед зеркалом. Лучше в одиночестве – а то окружающие не поймут.
Потом предъявляете доказательства серьезности ваших намерений. Вот вы и колледж оплатили (и это лучший колледж в Лондоне, до этого вы просмотрели в Интернете десятки!), вот и жилье на период обучения у вас забронировано. В аэропорту вас встречают и провожают, а денег на вашем счету достаточно, чтобы прожить эти два-три месяца в свое удовольствие, бродя по музеям, магазинам и пабам и вкладывая свои средства в английскую экономику. Я как представила эту картину, чуть не прослезилась. Так мне захотелось соответствовать нарисованному образу. Помните анекдот про Вовочку, который, услышав, что лучшие игрушки, детские сады и люди в Советском Союзе, заплакал и сказал: «Хочу жить в Советском Союзе!»
Когда мама полистала папочку с моими бумагами для консульства, она произнесла: «Если бы все это было правдой, зачем тебе уезжать?»
Мне повезло с письмом от работодателя. Мой работодатель собирался свинтить из страны следом за мной, поэтому дал мне все необходимые справки и велел держать его в курсе моих британских приключений посредством писем и звонков.
В консульстве с первого июля подняли цены в два с половиной раза. Довольно долгое время консульский сбор составлял две тысячи рублей. Сейчас четыре с половиной. Досадно, опоздала на несколько дней. Еще более досадно будет, если визу так и не дадут. Солидная сумма, месячная зарплата. Ужасно жалко.
И вот консульство. Я не успеваю приехать к открытию, поэтому становлюсь в конце очереди и получаю возможность слушать истории, которые рассказывают люди. Пытаюсь угадать, кому поставят, кому нет. Молодым и холостым, как правило, отказывают. Им нечего терять. Они не вернутся. Высокий крепкий парень у окна. Институт окончен. В Великобритании был дважды – бывший сельхозрабочий. Мой случай.
– Зачем вы едете?
– Изучать английский.
– Зачем вам английский?
– Нравится.
Свободен. Можно даже не сомневаться – откажут. Неубедительно. Следом полная и страшно неуверенная в себе девочка. Не выглядит как искательница красивой жизни. Отвечает так сбивчиво, как будто врет впервые в жизни. Откажут.
С задних рядов встает девица. Ярко-красный плащ распахивается, открывая короткое платье. Она в своем уме? Красивая, уверенная, с прекрасным английским. Наблюдаю с большим любопытством. Откажут, стопудово откажут. Вся очередь сверлит ее взглядом. Но она через пару минут садится, еще более красивая и уверенная в себе. Красный плащ разгорается еще ярче. Для нее это уже двадцать пятая виза. Едет как переводчик.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
В монографии осуществлен анализ роли и значения современной медиасреды в воспроизводстве и трансляции мифов о прошлом. Впервые комплексно исследованы основополагающие практики конструирования социальных мифов в современных масс-медиа и исследованы особенности и механизмы их воздействия на общественное сознание, масштаб их вляиния на коммеморативное пространство. Проведен контент-анализ содержания нарративов медиасреды на предмет функционирования в ней мифов различного смыслового наполнения. Выявлены философские основания конструктивного потенциала мифов о прошлом и оценены возможности их использования в политической сфере.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.