Следствием установлено - [7]

– Такое могло случиться?

– Запросто. Особенно ночью. Колодец-то не огорожен был.

Антон насторожился – дело принимало другой оборот.

– Вы сказали, что, когда вытащили кота, в колодце труп человека находиться не мог. Сразу после случая с котом колодец закрыли бревнами. Когда же в него труп попал?

– Откуда я знаю, – Столбов осторожно стряхнул в ладонь папиросный пепел, помолчал. – Только колодец-то после кота закрыли не сразу, а, наверное, через неделю. Быть может, за это время кто и ухнул туда.

– Через неделю?

– Может, поменьше, но только не сразу. Помню, перед тем как закрыть бревнами, я в него самосвал земли ссылал.

– Земли? Откуда?

– Школу у нас строили, котлован под фундамент рыли. Бригадир приказал мне заехать на стройку, нагрузить экскаватором земли и засыпать колодец. Одну ездку сделал. Надо бы еще разок или два привезти, чтобы полностью засыпать, а у строителей, как на грех, экскаватор сломался. Тогда и решили бревнами сверху закрыть.

«Вот откуда в колодце всякий хлам. Но флотская пряжка, пуговица, кости человека?… Попали они с землей от школы или…» – подумал Антон и спросил Столбова:

– Вместе с землей кости могли попасть в колодец? Первый раз за время разговора Столбов улыбнулся, но улыбка эта получилась какой-то виноватой.

– Если бы знал, что через столько лет попаду на допрос, перерыл бы в кузове всю землю, которую мне насыпали, – сказал он. – Но я уж этого не знал ни сном ни духом. Ухнули в кузов пару ковшей земли, привез ее к колодцу и шуранул туда. Самосвал ведь лопатой не разгружают.

– Постарайтесь хоть что-нибудь еще припомнить, – уже умоляюще попросил Антон.

– Я ж говорю, не рассчитывал попасть на допрос. Антон поднялся из-за стола, подошел к окну и, глядя в него, сказал:

– Это не допрос. Мне хочется узнать ваше предположение, как человеческие кости могли попасть в колодец?

– Какое может быть предположение. Убивать у нас некому. Разве, какой прохожий по пьянке свалился… Только я, например, не помню, чтобы у нас в округе кто-то бесследно терялся. – Столбов отогнул рукав комбинезона, посмотрел на часы. – Ехать, вообще-то, мне надо. Затянул с ремонтом, председатель и так уж сердится.

Легок на помине, в кабинет заявился Чернышев. Разведя руками, он с упреком уставился на Столбова:

– Витька, голубчик, ты уедешь сегодня или нет?

– Я что? Я хоть сейчас… – Столбов взглянул на Антона.

– Все еще не переговорили? – Чернышев устало опустился на свое место за столом. – Ох, заждались нашей помощи соседи. У вас еще надолго разговор?

– У меня все, – сказал Антон. – Пусть едет. Столбов быстро поднялся, подошел к двери и на секунду задержался, будто хотел что-то сказать.

– Поехали, голубчик, поехали, – нетерпеливо махнул ему Чернышев. – Да, смотри, не подведи наших. Работай как дома!

– Когда я подводил? – хмуро проговорил Столбов и вышел.

– Толковый парень, – кивнул в сторону двери Чернышев. – Не вовремя только жениться надумал, сенокос на носу, а он свадьбу затевает

– Уж очень неразговорчивый, – заметил Антон.

– Это точно. Разговор из него хоть клещами вытягивай. Еще один такой «говорун» у нас есть. Сенька Щелчков – шофер, который сегодня нас возил. Правда, тот, как испорченный электрозвонок: трезвого не включишь, пьяного не выключишь. Ну, Сенька понятно – на трезвую голову своего заикания стесняется, а этот складно говорить умеет. Как-то на общем собрании подзавелся. Так, скажу тебе, такую речугу закатил, что все рты пораскрывали! А пока не заведется, молчит. Хорошо – молчит, плохо – тоже молчит, – Чернышев устало потер виски. – Что вытянул из него?

– Воду, оказывается, из колодца для питья не брали…

– Как не брали?

– Плесневелая была, – словами Столбова ответил Антон и коротко пересказал содержание разговора.

Чернышев долго сидел молча, тер белые от седины виски, словно у него сильно болела голова.

– Это для меня новость, – наконец сказал он. – А кто давал команду землей колодец засыпать?

– Говорит, бригадир.

– Ведерников? Вот хрыч – мне ни слова об этом. Чернышев задумался, и Антон услышал, как нудно бьется об оконное стекло крупная муха. Тяжесть несбывшейся надежды навалилась на Антона. Еще утром хотелось взяться за сложное дело, которого ждал с первого дня работы. Вспомнилось, как после разговора с подполковником радостно екнуло сердце, как боялся, что за расследование возьмется Кайров. Утром казалось, стоит приехать в Ярское, ухватиться за конец ниточки, и пойдет, и пойдет распутываться клубок забывшегося от времени преступления. Вместо этого – день проходит, а ни ниточки, ни клубка и в помине нет. Сплошной туман. Кости пожелтевшие, может, им сто лет в субботу будет. Упоминал же Кайров подобный случай. Опять же – флотская пряжка, пуговица с якорем…

– Маркел Маркелович, – Антон резко повернулся к Чернышеву. – У вас в селе есть бывшие моряки?

Чернышев задумался.

– Вроде бы нет. Танкисты есть, саперы, ракетчики, – начал перечислять он. – Пехоты – царицы полей полно. Даже летчик есть – сын бригадира Ведерникова, а моряков не могу припомнить. Нет у нас моряков.

– Значит, пряжка и пуговица не с землей от школы в колодец попали?

– Этого утверждать не могу. После Отечественной войны у нас каких только пряжек и пуговиц не было! Фронтовики этих сувениров полным-полно навезли. И не только пряжки да пуговицы. У Ведерникова, помнится, года четыре на огородном пугале эсэсовские мундир и фуражка при всех регалиях красовались, – Чернышев улыбнулся. – Все птицы ведерниковский огород стороной облетали.