Следствие ведет Россана - [9]

— А…

— Но скажите, адвокат, что думает ваш клиент о целях похищения его брата?

— Вы задаете, комиссар, трудный вопрос. Он полагает, что его похитили с целью получения выкупа. Не знаю, может быть, в газете, которую он читал, про это дело говорилось недостаточно ясно. Во всяком случае, мне пришлось ему объяснять, что его несчастный брат зарабатывал себе на жизнь торговлей вразнос.

— Теперь мы почти с полной уверенностью можем сказать, что он занимался продажей наркотиков.

Адвокат воздержался от каких-либо комментариев. Комиссар мог только отметить его молчание и напряженный, выжидательный взгляд.

Он рассказал адвокату, стараясь не входить в подробности, о сигаретах, найденных на лотке-тележке вместе с булочками и сластями. А также о сигаретах, спрятанных дома внутри старой лампы с треснутым стеклянным абажуром. Теперь уже почти не оставалось сомнений: Пьеро Джардину, по прозвищу «дядюшка Пьеро», ликвидировала банда торговцев наркотиками, которой он, вероятно, чем-то мешал.

— Ясно. Конечно, объяснить все это его брату, боюсь, будет не так-то легко, — сказал адвокат, поглаживая себя по щеке. Челюсти у него были мощные и казались еще заметнее, так как были безупречно выбриты.

Только тут комиссар вспомнил о кофе, который все это время печально стыл в оранжевой чашечке между телефоном и грудой папок с бумагами, требующими срочного исполнения.

— Разрешите?

— Что за вопрос, комиссар! Извините, я помешал…

Кофе, разумеется, был отвратителен. Он поставил недопитую чашечку обратно на стол: придется подождать того несравненного, ароматного кофе, который ему приготовит после ужина жена. Адвокат Алесси между тем уже поднялся.

— Ну так, комиссар, я буду ждать от вас сообщений, каковы бы они ни были. Но будем надеяться — хороших.

— Я вас извещу сразу же, как только будут какие-нибудь новости, разумеется, если это не нарушит секретности, которую я обязан соблюдать.

— Разумеется.

Телефон зазвонил, когда светло-бежевое пальто адвоката еще маячило на пороге. Комиссар горячо пожелал себе, чтобы это не был снова начальник полиции, хотя теперь он располагал именем похищенного и это открытие ему ничего не стоило.

— Привет, папа, — раздался в трубке веселый голосок Россаны. — Есть какие-нибудь новости?

— А какого рода новости тебя интересуют? — спросил, чтобы выиграть время, комиссар.

— Насчет расследования.

— Ах, да, расследования… К сожалению, должен тебя огорчить. Твой друг, который кормил булочками весь ваш лицей «Юлий Цезарь» и которого ты так упрямо, несмотря ни на что, продолжаешь защищать, оказался действительно замешан в торговле… ты знаешь чем. Мы произвели сегодня обыск у него на квартире.

— Ах вот как?

— Да, вот так, — повторил комиссар и, протянув свободную руку, взял красную коробку и взвесил ее на ладони. — Сигарет сто с лишним, а может, и сто пятьдесят, никак не меньше. Не так уж, в сущности, и много, но старик, вероятно, вел дела в не слишком широком масштабе: довольствовался тем, что продаст одну сигарету тут, другую там, немногим, но надежным клиентам. Мы нашли коробку, полную сигарет с марихуаной, такую же, что обнаружили у него на лотке.

— Коробку? — отозвалась, как эхо, Россана, едва сдерживая смех, причину которого комиссар не мог себе объяснить. — Папа, а она, случаем, не красная?

— Да, именно красная. Но ты-то, черт возьми, откуда знаешь, какого она цвета? — в изумлении завопил комиссар. Эта сопливая девчонка не иначе как сам дьявол. Удивительно только, что от нее не пахнет серой.

— Я расскажу тебе вечером дома, — нежно проворковала Россана и, не дожидаясь других вопросов, повесила трубку.

6

В самом деле, замечательная личность этот профессор[2] Мартини, директор классического лицея «Юлий Цезарь» и к тому же самого высокого класса преподаватель латыни. Он человек спокойный, сделавший спокойствие своей религией, научился выполнять свои далеко не легкие обязанности, чрезвычайно ловко избегая всяких неприятностей и столкновений.

— Что за невероятная история! — повторял он, качая головой и складывая газету с крупными заголовками над уголовной хроникой.

Синьора Матильде как раз подавала на стол великолепнейшее жаркое из требухи — блюдо, бывшее единственной страстью директора, помимо латинского языка. Она сразу поняла, что имеет в виду муж, и в знак солидарности с ним испустила тяжелый вздох.

— Что ты видишь в ней невероятного, Орацио?

— Да то, что до сих пор ничего не известно ни об этом несчастном, ни даже о том, почему его похитили.

— Но ведь пишут, что он…

— Продавал наркотики? Слухи, всего лишь слухи. Я не верю, что этот безобидный старик сбывал сигареты с наркотиком.

— Ну, тебе лучше знать.

— И кроме того, в моей школе, Матильде, нет наркотиков. Да, поистине в наши дни даже самый последний бедняк не может быть уверен в своей безопасности. До недавнего времени ограничивались тем…

— Ешь, Орацио, остынет.

— …ограничивались тем, что похищали только состоятельных людей, а тот, у кого скромный достаток, мог жить спокойно. Теперь же опасность быть похищенным, выходит, грозит всем: моему школьному сторожу, продавцу газет на углу, мне и тебе…

Телефонный звонок прервал эту обличительную речь, и синьора Матильде с чувством облегчения вскочила со своего места, прежде чем муж успел отложить вилку.