Следствие в Заболочи - [16]

Петух гордо развернулся и медленно, высоко поднимая ноги, пошёл по тропинке, призывая к себе кур громкими криками «ко! ко!». Мама взглянула на меня и сказала:

– Ну, что? Побегаем по участку? Я тебе всё здесь покажу. – И мы ступили на дорожку. Справа и слева росли цветы. Мама предупредила: – По цветам не ходи, а то Хозяин будет недоволен. Оббегай по дорожкам или по травке.

Мы обогнули цветы и оказались среди многочисленных деревьев.

– Это – яблони. Помнишь, яблоко тебе Хозяин давал. Круглое такое. Сладкое, – пояснила мама. – Они растут на этих деревьях. А те деревья – сливы. Эту штуку ты ещё не пробовал. Тоже вкусная ягода. Там, вон, вишни. Они мне меньше нравятся – кисловатые. Но самое вкусное… Видишь, заросли вдоль забора. Это малина. Она сладкая, сладкая! Поспеет ещё не скоро.

Мы походили по участку. Прошли через кусты крыжовника, чёрной, красной и белой смородины. Мама показала мне и курятник, и душ, и сараи, и заднюю калитку, иногда Хозяин забывает её закрыть, тогда можно побегать по деревне, подраться с какой-нибудь местной собакой, заглянуть в лес.

– Лес – это большой-большой, густой-густой сад, только на тех деревьях ничего вкусного не растет, – пояснила мама. Затем она подвела меня к соседней ограде.

– За ней живет собачка, Тимка. Мы с ним ладим. Ничего себе кобелек, маловат, правда. Сейчас его почему-то нет. Может, ушёл с хозяйкой в гости или в лес, хотя за грибами и орехами рано. Ягоды тоже, вроде, ещё не появились. Потом познакомишься.

Проходя мимо маленького домика около дома, она кивнула в его сторону: – Это колодец. Когда дверцу открывают, в его глубине видна чёрная-пречёрная вода. Но бойся подходить к нему близко – можно туда упасть, а вылезти невозможно.

Мы с мамой побегали по участку, покатались по траве. Она поучила меня правильным приемам захвата задней ноги, потом передней, чтобы я мог перевернуть противника на живот и, при необходимости, вцепиться ему в горло. Мы ведь произошли от бойцовых собак и должны уметь сражаться.

Наконец, мама сказала: – Вот пока и всё. Мне надо идти ловить крыс в сарай, да и мыши за зиму обнаглели, надо и их погонять, а ты пока полежи, отдохни.

– И я хочу ловить крыс, – сказал я, хотя и не знал, что такое «крыса».

– Ты кобель, а кобели крыс обычно не ловят. У них другие задачи. Так что отдыхай, потом ещё поиграем.

Присел у сарая: солнышко светит, муравьи ползают, бабочки летают, как хорошо! Птичка, какая-то, прыгает – тонюсенькая, шапочка чёрная, носик длинненький, остренький, спинка серенькая, а хвост длинный-предлинный, трясущийся.

– Ты чего трясешься? – спрашиваю. – Боишься меня?

– Что ты, маленький! – ласково запищала птичка. К маме твоей я, конечно, так бы близко не подлетела… А, хвост мой движется вверх-вниз, чтобы всё время быть готовой взлететь. Вот сейчас найду гусеничку, червячка, мошку какую-нибудь – и к деткам, покормить.

– А, где детки?

– Да, в том же доме, где и ты живешь, только под крышей, мы там соседствуем с воробьями и ласточками. У меня в этом году пять птенчиков. Два мальчика и три девочки.

– Воробьев я видел в Москве.

– В Москве таких воробьев нет, здесь они совсем другие. В городе живут домовые воробьи. Они солиднее, с серой шапочкой, большой черной манишкой, а самочка его серо-бурого цвета, а соседи мои – полевые воробьи. Они поменьше, окрашены отец и мать одинаково: манишка черная, очень маленькая – чуть покрывает горлышко, головки коричневые, но самое главное, что на их щёчках по черному пятнышку. И птенцов у них целая куча, иногда и восемь бывает. А песня – соловей! Мы с воробьями редко ссоримся. Да и с ласточками живём мирно. Они себе строят висячие гнёзда под крышей из кусочков глины, смачивая ее слюной.

Птичка схватила комара, проглотила и продолжила: – В нашей деревне живут два вида ласточек: городские и деревенские. Городские, окрашены в чёрный цвет. Лишь горлышко и животик у них белые, хвостик – коротенькая вилочка. Люди их зовут «воронок». Деревенская ласточка или «касатка» – чёрно-синяя, с красным лбом и горлышком, белым животиком и длинными тонкими нитями вильчатого хвоста. Все ласточки кормятся насекомыми в полёте, даже воду пьют налету. А не дружат они с воробьями, да и то потому, что те по весне всё норовят забраться в ласточкины гнёзда, оставленные с прошлого лета, а хозяева, возвращаясь, пытаются вернуть своё имущество. Воробей потому так и назван «вора бей!» за свою вороватость.

Вдруг что-то темное, коричневое, свалилось сверху, схватило мою разболтавшуюся подружку когтистыми лапами и уже подняло крылья, чтобы взмахнуть ими и скрыться в небе, но эта штука не учла, что я стаффорд, и у меня очень быстрая реакция. Я сам не знаю, как это произошло, но время, враз, остановилось, и, казалось, я вижу всё в замедленном движении: медленно сжимаются когти вокруг тонюсенькой шейки птички, медленно приближается клюв к её черненькой шапочке, грозя нанести смертельный удар. Раз! И в моих зубах оказалось крыло нападающего. Нежданный враг сразу отпустил трясогузочку из когтей и попытался вырваться, но я держал крепко. И всё же он, дёрнувшись, удрал, оставив мне свои длинные тёмно-коричневые перья.