Следствие продолжается. Самые громкие дела прокуратуры Москвы нового времени. 1991-2007 годы - [59]

Подозреваемый дал признательные показания в присутствии адвоката, все процессуальные действия были зафиксированы в соответствии с законом. Но скоро стало ясно: доказательств мало. По останкам девушки невозможно сказать, отчего она погибла. Странгуляционной полосы на шее нет (самой шеи не осталось), подъязычная кость не сохранилась. К тому же опытный адвокат подсказал подследственному новую версию. Теперь подследственный утверждал, что не собирался убивать гостью. Он, дескать, хотел связать ей руки и прежние показания дал под давлением сотрудников милиции…

Из показаний подследственного:

«Находясь в квартире, Глюзинска принимала какие-то таблетки. При этом она выпивала спиртные напитки. Я не исключаю, что она могла умереть от отравления, вызванного сочетанием таблеток и спиртного».

К этому моменту у подозреваемого было уже два адвоката. И оба требовали освободить своего клиента из-под стражи. Он, дескать, никакой не убийца, а жертва милицейского произвола и намеренного оговора. И следователю делались недвусмысленные предложения. Девушку-то уже не воскресишь, а парень страдает, ему реальный срок светит. Ведь можно ситуацию разрулить так, что никто в обиде не будет.

Прокурор вызвал Устиновского, изучил документы, закрыл папку: «Придется из-под стражи освобождать. «Держать» подозреваемого не на чем…»

Следователь был готов к такому повороту. В день, когда Полякова нужно было освобождать из-под стражи, Устиновский приготовил протокол допроса, где подозреваемый подробно описывает механизм убийства и свои действия в роковой для Татьяны вечер. Теперь очень многое зависело от умения следователя вести беседу, правильно выстроить линию поведения.

Едва в кабинет ввели задержанного, как к нему бросился адвокат. Услужливо протянул яблочко, завел речь об обязательном скором освобождении. И Устиновский охотно поддержал защитника:

— Никаких проблем. Подпишите свои показания и сегодня вечером будете на кухне пить чай перед телевизором.

Ни адвокат, ни клиент возражать не стали. Подписать протокол допроса? Ради бога, это же пустая формальность. Поляков ставит подпись под своими показаниями. А Устиновский подписывает другую бумагу — освобождение из-под стражи с подпиской о невыезде. Адвокат, торжествуя победу, выводит клиента из кабинета без наручников.

Но противостояние только начиналось…

Следователь назначает комиссионную судебно-медицинскую экспертизу. Перед криминалистами он ставит два вопроса. Первый: при каких обстоятельствах могла наступить смерть потерпевшей? И второй: могла ли девушка умереть от употребления таблеток? Выводы специалистов не оставили сомнений. Смерть потерпевшей могла наступить от механической асфиксии. Если бы Глюзинска умерла от отравления таблетками и спиртным, ее агония и длительность наступления смерти были бы другими.

Из материалов уголовного дела:

«У нее были судороги, дергалось все тело, изо рта пошла пена белого цвета… Все это продолжалось не более половины минуты, после чего она утихла…» Описанная Поляковым картина наступления смерти Глюзински соответствует клинической картине умирания от механической асфиксии».

На суд подозреваемый пришел своим ходом. У него самого и его адвокатов было приподнятое настроение. Они не сомневались в благоприятном исходе еще и потому, что из материалов дела «чудесным» образом исчезло важнейшее доказательство. Пропала копия записи допроса подозреваемого, где он подробно рассказывает об обстоятельствах убийства…

— Приговор был не просто мягким, — вспоминает Михаил Устиновский. — По-моему, он удивил даже защиту. Судья-мужчина назначил условное наказание, инкриминировав подследственному не неосторожное убийство, а что-то вроде тяжкого телесного повреждения, причиненного в состоянии сильного душевного волнения.

Но защита торжествовала рано. Мосгорсуд, как говорят профессионалы, «не засилил» приговор — назначил новое судебное заседание. На этот раз судьей была женщина.

— К счастью, у меня имелся оригинал пропавшей кассеты с записью «ключевого» допроса, — говорит Михаил Юрьевич. — Я принес даже из дома свою видеодвойку — тогда в судах с техническим оснащением было негусто. Надо было видеть выражение лица адвоката, когда судья вынула из опечатанного конверта видеозапись. Видимо, адвокат приложил немало стараний для того, чтобы первая кассета исчезла. Не меньшим разочарованием для ответчиков стал приговор. Судья назначил убийце наказание в виде десяти лет лишения свободы. Поляков был взят под стражу в зале суда.

Глава одиннадцатая БОЙНЯ НА ВОРОНЦОВСКИХ ПРУДАХ

Эту трагедию до конца жизни запомнят не только родные и знакомые убитых школьников, но и все, кто занимался поиском и изобличением преступника.

Так забивают скот

Все в квартире было перевернуто вверх дном. В комнате на полу лежали выброшенные из шкафов вещи, пустые коробки, обрывки оберточной бумаги. Такой же разгром был и на кухне. Но не это заставляло сотрудников следственно-оперативной группы двигаться с осторожностью и говорить так, словно рядом находился тяжелобольной, — приглушенными голосами, без эмоций… В небольшой двухкомнатной квартире в разных местах — кто на полу, кто на диване — лежали четверо подростков с перерезанными шеями, четверо друзей-одноклассников, погибших от рук безжалостного убийцы.